Нежность, с которой Ахмед относился к молодой жене, удивляла родных и знакомых, заставляла женщин завидовать, а мужей с раздражением добавлять «хватит-да!», слыша очередной рассказ о том, что молодой доктор гуляет по выходным дням с детьми, помогает жене по дому. Конечно, то, что кавказский мужчина готов был даже стирать и гладить детское белье, знали лишь самые близкие. Храня это в тайне, Фирангиз всегда выходила во двор вешать белье сама, потому что есть же предел положенного и унижать мужчину никак не следует.

Кто жил на Кавказе, тот знает: даже вешать белье нужно там по особому правилу. На первой веревке, самой защищенной от чужого глаза, располагается нижнее белье. Дальше идут более крупные вещи, вывернутые наизнанку: так безопаснее из-за палящего солнца. Сама открытая для постороннего глаза веревка прикрывала всю картину огромным, непроницаемым постельным бельем. Если в дом приезжала молодая женщина, то она свое нижнее белье прикрывала еще и плотной тканью, чтобы, не дай Господь, мужчина не увидел исподнего.

Дети любили играть между веревками, прятались за длинными простынями и пододеяльниками от злобного петуха, свободно ступавшего по двору и отличавшегося скверным нравом. Его гортанное кукарекание будило всю семью, а их скромное хозяйство постепенно разрасталось. Фирангиз мечтала о корове и теплом свежем молоке для детей. Всему научила Фирангиз своих дочерей и надеялась на то, что и их родительский расчет в свое время окажется верным, и их дети будут так же счастливы, как и они с Ахмедом!

Когда старшие дети пошли в школу, семья сблизилась с молодой учительницей, Евгенией Петровной. Сельская школа была маленькой, и начальные классы поручили ей, выпускнице педагогического института. Высокая, статная, с округлыми женскими формами и копной русых волос, Евгения Петровна была очень привлекательной женщиной. Летом на лице появлялись густые веснушки, будто горстями рассыпанные по миловидному личику. Это ей очень шло и никак не сочеталось со строгим видом, который любила напускать на себя для пущей важности молодая женщина. Сельчане узнали, что в столице республики живет ее мама: именно туда во время каникул уезжала Евгения Петровна. Там она сбрасывала с себя всю строгость, превращалась в веселую девчонку, встречалась с друзьями, загорала на пляже, ходила в кино, а по вечерам успокаивала волнующуюся маму и раздражалась от вопросов, касающихся ее личной жизни.

– Никого у меня нет, мама!

– Ну, как же так, доченька? Тебе уже двадцать пять… пора бы, да и я внуков увидеть хочу.

– Успеешь еще, обещаю!

– Ну что ты там, Женечка, заперлась в своем селе? Возвращайся в Баку, и здесь много работы! Пойдешь в городскую школу…

– Нет, мамочка, – задумчиво отвечала Женя, – у меня там… ученики. Меня все любят, и я к ним привыкла. Не могу я их бросить!

– Не понимаю я тебя, доченька!

Ее, городскую девчонку, послали по распределению в район уже три года назад. Поначалу молодая женщина чувствовала себя там неуютно, но со временем сельчане приняли ее хорошо, отметив скромность и порядочность молодой учительницы. Желающих закрутить роман с одинокой русской девушкой было много, но Женя крепко закрывала ставни своего дома, носила скромную одежду, собирала волосы в тугой пучок и не выходила на улицу по вечерам. Когда Ахмед попросил Женю-ханум помочь его детям с русским языком, та с удовольствием откликнулась. Ей не хватало общения, а молодой врач учился в столице республики, как и она. Им было иногда интересно переброситься словами, обсудить новый фильм или прочитанную книгу. Фирангиз говорила по-русски с трудом, Ахмед был все время занят, так что детям очень не хватало практики. Родители видели их будущее в столице, мечтали о том, чтобы все пятеро получили хорошее образование, поэтому молодая учительница стала частым гостем в их доме. Скромная и гостеприимная Фирангиз подавала в комнату чай и сладости, улыбкой встречала и провожала гостью. Об успехах и сложностях учебного процесса Женя-ханум говорила только с Ахмедом. Вопреки предостережениям старших женщин Фирангиз никогда ничего дурного даже не могла подумать – настолько тепло и радостно было им с мужем вдвоем. Она чувствовала своим женским сердечком: муж ее очень любит, а ее душа большего и не просила. Ахмед и дети – это самый счастливый мир для нее…