Их младшая дочь мечтала о совершенно другой жизни. Любовь она понимала так: она, нарядная и красивая, обвешенная золотыми украшениями, лежит на мягком диване с видом на море, а он (в этом моменте зияла пустота, его она не представляла никак) интересуется ее желаниями, настроением и душевным состоянием, готовый удовлетворить любую ее прихоть. Фатя и не думала, что ни у кого не хватит сил и терпения бороться за внутреннее равновесие другого, ничего не получая взамен.

Фатя изо всех сил противилась учебе, но, благодаря настойчивости отца и помощи Евгении Петровны, все же смогла закончить школу без троек. Этот отрывок своей биографии она упорно скрывала от собственных детей, и со временем ее жизненная история преображалась, наполнялась новыми красками и становилась все более идеальной. Сейчас она и сама уже верила в то, что хотела учиться в столице республики и без труда поступила в педагогический институт, носивший имя классика азербайджанской литературы Мирзы Фатали Ахундова. Евгения Петровна внесла свою лепту в воспитание всех детей Ахмеда, и Фате предстояло стать учителем русского языка и литературы.

В эту ночь ей снились голоса, все они были частью ее расстроенной больной головы, все они что-то повторяли в растерянности и тревоге. Было в этом что-то хорошо ей знакомое, но она отказывалась это слышать: голос старшей дочери обвинял ее: «Мама, почему ты так со мной поступила? Что я тебе сделала?»… Она проснулась с волнением в сердце и решила еще раз сегодня спросить у сына, когда же приедет Мариам. Потом, прежде чем она успела обрадоваться принятому решению, что-то смешалось в ее голове, и она забыла о старшей дочери.

Когда открыла глаза снова, увидела синюю тучу на утреннем небе сквозь тонкие полупрозрачные занавески. Представила, как поднимается робкое солнце, выпирая то в одном, то в другом месте серого слоя и на ощупь пытается выбраться наружу, выплеснуть ослепительный свет на влажные крыши домов и серый асфальт. Интересно, получится ли у него? День будет пасмурным или солнечным?

– Доброе утро, мама! Как ты спала?

Не понимая, кто это склонился над ее кроватью, Фатьма-ханум осторожно ответила:

– Спасибо, хорошо.

По блуждающему взгляду он понял: мать находится где-то далеко и опять его не узнает.

– Все хорошо, мама. Это я, Рауф… – мужчина поцеловал больную в щеку, она слегка отстранилась.

– Нет, ты не мой сын… Рауф в школу ходит, такой сорванец! Не слушается меня, когда отца нет дома. Говорит, я – никто. Отец – главный, он деньги зарабатывает… – видно было, что эти воспоминания доставляют ей радость, веселят, хотя сам Рауф об этом вспоминать стыдился.

Он хорошо помнил то время, когда отец стал заниматься бизнесом и у них вдруг появилось все то, о чем они раньше могли только мечтать. Инженер получал немного, потому жили они скромно. В начале девяностых Вагиф уехал в Россию, и стал понемногу заниматься то одним, то другим делом. Как потом стало ясно, помимо работы в ресторане (он был администратором, закупщиком и впоследствии совладельцем), отец занимался продажей спиртного, отправлял фуры с безакцизной алкогольной продукцией на родину и в разные уголки России, то есть ходил по лезвию бритвы. Нелегальная торговля приносила огромную прибыль, и все они тогда ошалели от количества появившихся в семье денег.

Фатьма, боясь потерять успешного мужа – охотниц найдется немало! – собрала двоих детей и быстро переехала к Вагифу. Тогда-то шестилетний сын осознал, что может получать десятки «Киндеров» и «Сникерсов» ежедневно. Друзья отца (конечно, же земляки, которыми окружил себя осторожный мужчина) вечерами приходили в их дом с щедрыми дарами и украдкой могли положить в ладошки детям по пятидесяти – а то и по стодолларовой купюре. Это не могло не радовать сына и дочку. Медленно, но они все-таки пришли к благополучию, о котором мечтала маленькая Фатя. Она уже потеряла надежду на триумфальное возвращение в родное село на большой и дорогой машине – и вдруг, вот оно счастье!