– Хорошо, хоть не взорвали, как другие церкви, – Женя прижал Сашины ладони к губам, пытаясь согреть.

– Возможно, мы скоро уедем в Германию, – осторожно сказал он, – ждем вызова.

– Но ваша семья только недавно вернулись сюда, на родину из Сибири. У вас здесь дом, работа, школа, – эта новость не укладывалась в голове.

Да, Германия, Европа – это звучало, но они были так далеки с их языками, чуждым укладом жизни, своими законами и традициями.

– Женечка, не уезжай! Уговори отца и маму остаться! Ну, пожалуйста! – она схватила его за плечи, поцеловала в щеку, а потом, испугавшись, прижалась к холодной куртке носом и расплакалась.

Женя начал целовать мокрые щеки, глаза, губы, прижал к себе сжавшуюся, такую хрупкую в его руках девочку. Голос его охрип от волнения:

– Саша, вот здесь, в стенах этого храма, клянусь, что обязательно вернусь в Россию, к тебе, и мы будем вместе. Ты мне веришь?

– Да. Я тебя дождусь, – и они застыли в объятиях друг друга среди хаоса разрушения и опустошения, в свете лунного сияния, лившегося сквозь огромные разбитые окна, истово веруя, что их клятвы обязательно исполнятся, потому что все в этом мире не случайно.

На улице раздались громкие голоса:

– Саша! Женя! Автобус пришел, – и вскоре огни школы остались позади. Все нахохлились в промерзшем автобусе, а потом отогрелись и загорланили песни.

Поездка всем понравилась, хотя на следующий день молодому физруку директор школы объявила выговор «за несвоевременное возвращение группы из запланированной поездки».

Начинались школьные олимпиады, потом подготовка к новогоднему карнавалу, а Саша мечтала, если не увидеть Женю, так хотя бы поговорить, услышать его голос. Но в телефонной трубке звучали лишь монотонные пустые гудки порыва связи.

Женя несколько раз приезжал с командой на районные соревнования по хоккею, лыжам, баскетболу. Саша видела его издалека, но подойти постеснялась.

Так судьбой было уготовано, что они больше не встретились в том злополучном году. И не успели даже попрощаться перед разлукой.

Три желанья заветных есть у меня:

Первое – быть любимой,

Свободной быть – вот второе,

Ну, а третье – мира всем нам и покоя.

( Из песни).

Женя появился в субботу, в канун дня учителя. Этот день традиционно отмечали в первое воскресение октября, и по всей стране учителей ждали букеты, открытки, безделушки, торты, а иногда и солидные подарки от более обеспеченных родителей.

Суматошная пятница с традиционными чаепитиями в каждом классе завершились общей дискотекой в вестибюле первого этажа. Сашиных семиклассников впервые пригласили на это мероприятие, и они сначала дичились по углам, а потом разбесились в общих быстрых танцах, в полумраке зала.

Трижды пришлось объявлять последний танец, пока дежурившие учителя не выпроводили всех из школы. Саша танцевала весь вечер. Ноги на высоких каблучках гудели, как после многокилометрового пешего похода.

Было радостно от не проходящей молодости, внутренней уверенности, гибкости тела, от теплого сумрака продолжающегося лета. И снова, как весной, хотелось умчаться на вокзал, купить билет до любой точки на карте, куда хватит денег. И налегке, без лишних вещей, сесть в поезд, слушать перестук колес на рельсах и гудки встречных локомотивов, провожать глазами постоянно меняющийся пейзаж за окнами купе, рассеянно поддерживать разговор с случайными попутчиками.

С утра Саша собиралась мыть полы. И теперь, открыв дверь, стояла перед Женей в шортах, застиранной футболке, шлепках на босу ногу и с веником в руке: девочка-подросток с длинным хвостом схваченных на затылке простой заколкой волос. Пушистые завитки на лбу, возле ушей сияли золотом в свете лучей неяркого солнца, прорвавшегося сквозь тюль восточного окна.