Пушистая дымчатая кошка, лежа у него под боком, вылизывала одного из своих котят. Остальные копошились на груди Владимира.

– Мурка наша людей чувствует, как никто! Раз детей своих к тебе притащила, значит, хороший ты человек, Володя. Светлый. Другому бы не доверилась.

Люба отложила в сторонку тетради дочек, в которых проверяла домашнее задание, и захлопотала вокруг Владимира.

– Вот и ладно! Вот и хорошо! Почти огурчик! Пульс хороший уже, спокойный. Ты, Володя, больше меня так не пугай! Дороги развезло совсем, скорую не дождешься теперь. А ты чего удумал? Помирать? Рано тебе туда! Не все дела еще переделал.

– Какие у меня дела, Любушка? Зорька только да Полкан. Вот и все мои дела теперь.

– Корова у тебя знатная, что и говорить. За такой хороший уход нужен. А если ты болеть придумаешь, то куда ее?

Владимир только сейчас заметил, что в комнате задернуты плотные шторы на окнах и горит свет.

– Сколько времени-то, Любаша?

– Лежи! Поздно. Я домой тебя не отпущу сегодня. У нас переночуешь. И не волнуйся. Зорьку я встретила. В порядке она.

Люба выпрямилась, отложила в сторонку стетоскоп, мимоходом обняла мужа, подставив щеку, и пошла на кухню, а Илья присел рядом с Владимиром.

– Худо тебе?

– Есть такое. Сам не знаю, что со мной.

– Я знаю. Ленка.

– Не трави душу, Илья, – Владимир отвернулся и тут же наткнулся на внимательный взгляд зеленых кошачьих глаз.

– Вон, даже Мурка, и та тебя чувствует, – Илья усмехнулся и, протянув руку, почесал кошку за ухом. – Животина, а понимает, что человеку одному плохо. Вишь, всех своих котят тебе приволокла, чтобы успокоить. Сначала бросила их в корзинке и пришла. Долго сидела возле дивана, пока Любаша пыталась тебя в чувства привести. А как Люба сказала, что ты спишь, Мурка вернулась к котятам и принялась их сюда таскать. Пока всех тебе на грудь не сложила – не успокоилась. Животные, Вовка, умнее нас. Они не головой думают, а сердцем, инстинктами. Нам бы так тоже не помешало иногда. Ты вот замкнулся, все в себе носишь, а много ли вынести сможешь? Насколько тебя хватит? Я понимаю, ты мужик умный, дельный, за свое сам ответишь и ни у кого совета не спросишь. Живешь как можешь. Да только вижу я, как та Мурка, что плохо тебе.

– А что тебе, Илья, до моих проблем? Своих мало?

– Хватает! – Илья чуть усмехнулся и разгладил усы. – Только, когда мне помощь нужна была, ты у меня разрешения не спрашивал. Так? Просто пришел и помог. А долг, Вова, платежом красен. Если я могу что-то для тебя сделать, то дай мне попробовать. Сам понимаешь, мне это надо больше, чем тебе.

– Да чем тут поможешь, Илья?

– Бабка моя, Царствие ей Небесное, говорила, что иногда беду просто вылить надо. Есть кому – хорошо. Нет – ямку выкопай и туда покричи. Не держи в себе! Вредно это. Сожжет тебя изнутри тоска и пепла не оставит. Ты столько лет в себе все носишь. Не дело. Я раньше не спрашивал, да и не виделись мы долго, пока ты на заимке жил. Но сегодня посмотрел, как Любушка тебя пытается в чувство привести, и понял, что нечего тянуть больше. Бирюк – бирюком, а только мы не волки, Володя. Люди мы. И вести должны себя по-другому. Стая – не стая, а человеку одному несподручно жить. Мы с тобой столько лет друг друга знаем! С тех самых пор, как ты с родителями сюда приехал. В каком классе ты к нам в школу пришел? В шестом?

– В седьмом…

– Это ж если посчитать… Страшно подумать! Мы уже седые, Володя, а все друг от друга таимся. Вроде все вместе, все рядом, а как беда к тебе пришла, сели по углам и ни гу-гу. Прости меня! Я тут тоже виноват. Давно надо было с тобой поговорить. Не по-людски это… Не серчай на меня! Если скажешь, чтобы катился теперь – я пойму. А нет – выслушаю и, если чем помочь смогу, так с радостью это сделаю. И ты меня знаешь, Вова. Я не трепло.