Я прошел через турникеты, встал на эскалатор и начал играть в «гляделки» с проезжающими навстречу. Если удавалось зацепить взглядом какую-нибудь девушку, то не отрывал его до последнего, иногда даже приходилось для этого разворачивать голову назад и встречать такую же реакцию от неё. После чего обменивались улыбками, и уже с более позитивным настроением я продолжал ловить взгляды следующих людей.

В вагоне мне посчастливилось встать в угол, между сиденьями и дверьми, которые не открываются на станциях с этой стороны вагона. Садиться, даже при наличии свободных мест, смысла нет, так как на любой остановке может зайти бабуля, встать перед тобой и, будто не нарочно, начнет цеплять тебя своей авоськой, пока ты не откроешь глаза, не увидишь её и не уступишь. Еще может какая-нибудь сердобольная женщина увидит тебя, увидит эту бабулю, проберется к вам и, неприятно улыбаясь, спросит: «Вы пенсионер?» или «Вы инвалид?», в лучшем случае просто скажет: «Молодой человек, уступите, пожалуйста, место женщине!» – указывая пальцем на смущенную старушку. Ты встаешь, и дальше уже едешь стоя, постоянно изгибая тело под разными углами, чтобы пропустить пассажиров. Очень редко я видел, чтобы в такой ситуации человек, которому тяжело стоять, подошел и вежливо сам попросил уступить ему место. Считаю, что это лучший вариант – и он в итоге сидит довольный, и ты понимаешь, что человеку тяжело, раз он обратился, и ему действительно больше нужды занять сидячее место, чем тебе и поэтому не испытываешь чувство досады из-за смены положения. Но такое редко происходит. Люди не любят просить.

На «Горьковской» в вагон зашла интересная пара. Бабушка с дедушкой, вместе им лет под сто пятьдесят, одеты аккуратно, чистенько, но по одежде видно, что она старая, поношенная. Они тихонько прошли к дверям, где стоял я и, держась одной рукой за поручни, а другой за руки, встали рядом со мной. Они не стали протискиваться сквозь толпу в поисках места, не встали ни у кого над душой. У меня сложилось такое впечатление, что они и не хотели, чтобы им кто-то уступал. Им было неловко от этого. Будто они живут в своем мире, в котором они никого не трогают и не хотят, чтобы на них обращали внимание или просто стесняются внимания к себе. Я начал изучать их, осматривая одежду, слушая разговор, обращая внимание на мимику и жесты. Никогда специально этому не обучался и не могу быть уверенным, что сделанные после наблюдений выводы совпадали с реальными фактами, но это занятие помогало скоротать время в пути и забавляло меня.

Вдруг мне подумалось, а не таким же я буду лет через пятьдесят? С одной стороны, в их положении есть следующие плюсы: конечно, у них большая любовь, это видно по тому, как нежно они держатся за руки и как ласково смотрят друг на друга. У них, скорее всего, есть свой дом, какие-то сбережения. Наверняка дети, внуки. Есть воспоминания. И все? Конечно, нет. Но в голову больше мне ничего не пришло. Ожидания? Надежды? Мне кажется, что нет. Во всяком случае, не в таких размерах, как у меня или людей моего возраста. Счастливы они? Пока вместе – безусловно. Но что произойдет, когда кто-то из них останется один? Жизнь закончится и для него. Такого для себя я в будущем никак не хотел. Но как избежать подобного? Я решил, что нужно обязательно стремиться к состоятельной и активной старости, чтобы вместо одиноких вечеров коротать время с друзьями, вспоминая прошлое, играя в различные игры и позволяя себе в такие встречи выкурить сигару и выпить несколько бокалов дорогого напитка. А выходные проводить с внуками, которых подкидывают дети, отправившись в очередное путешествие. Пожалуй, да. Такой вариант нравился мне больше остальных. Мне даже стало как-то легко на душе от того, что я нашел для себя тот вид старости, который меня устроил.