А был б послушен и смирён!
И не взрывался буйной шкодой
До бесконечности времён?
И крутят, вертят головами,
Антенны выпятив усов…
Ведь только выживут с рабами
За счёт их тягостных трудов,
Ведь Белых царственная каста,
Знать, каждый должен им служить,
Пред ними кланяяся часто,
В трудах являючи сверхпрыть!
Ну и на дерево залезли,
Чтоб сверху видеть всё вокруг,
В том действий не было полезней,
Взбирались хоть со тьмою мук…
Пространство водное узрели,
Что разлилось и вширь и вдаль…
Восторгов вырвались вмиг трели,
Исчезла напрочь вон печаль:
Там, за водой, на горизонте
Маячил дивный Материк!
К нему пробраться все в охоте,
«Завоевать!» – раздался крик…
Спустили на воду скорлупки,
Представил Грецкий что Орех,
Они прочны для вод, не хрупки,
Вот плыть на них вдаль и не грех.
Уселись. Мощь работы вёсел
Их через ширь воды несла!
Корабль каждый якорь бросил,
Отняв работу у весла.
Вмиг жвалы стали всех на взводе,
Клешни ощерились зверьём!
И все в разбойном уж походе:
– Вот где рабов мы наберём!
А, глядь, те вкруг все в чёрном цвете,
Как будто вымазала грязь…
Все‐все, что были на примете,
– А ну, в скорлупки, чернь, залазь!
Им ноги крепко посвязали,
И запечатал рты им кляп.
Грести заставили их в дали,
Ведь каждый был невольник, раб.
Кусали, чтоб гребли быстрее!
Забыв нарочно их кормить,
А то и вздёрнув вон на реи,
Где Смерть являла тут же прыть.
Так довезли и вновь за дело!
Конвейер был доставки душ,
Торговля ими всё кипела,
Иметь их Белый был ведь дюж,
Ведь это собственность, как вещи,
Все без Свободы, крова, прав,
Витал, носился Бес зловещий,
Давил их волю, как Удав.
С утра трудились и средь мрака,
А у всех Белых лишь кутёж!
И Чёрный был им, как Собака,
От притесненья вдрызг скулёж…
Росло у Белых достоянье,
Купались в роскоши, еде,
К себе желали величанья!
А Чёрных жизнь всегда в беде,
По спинам их ходили плётки,
И голод страшно был гнетущ,
Срок жизни был весьма короткий
Среди хозяйских райских кущ,
Ведь подневольные все слуги,
Ничто был каждый, как отброс,
Сгорали жизни их с натуги,
Убьёт Хозяин – ноль и спрос.
Рабовладельческая шайка
Живёт за счёт Рабов труда:
– Давай, Раб, труд вовсю вздымай‐ка,
Не то в момент придёт беда!
Твоя вся чёрная работа
Из года в год, из часа в час,
Твой вид – безумная нам рвота,
Все блага только лишь для нас.
На ваших бодро спинах скачем,
Взбодря клешнями вам бока,
Добро иметь чтоб, стать богаче,
Ведь тяга к ним сверхвысока.
Мы запрягаем вас в телеги,
Тюки навьючивши добра,
Нам быть от них чтоб в томной неге
С утра и снова до утра.
На что имеет право Белый,
То Чёрным, Красным ввек табу,
Пинок под зад им скороспелый,
За возмущенье – быть в гробу,
Ведь вы ничтожнейшая каста
Без всяких жизненных всех прав,
Судьба с того грызёт зубасто,
С того имейте смирный нрав.
И вереницей спешно мчатся,
И ищут, носят всё еду,
Клешней боятся Белых клаца,
Чтоб не накликать вмиг беду.
Попробуй съесть съестное что‐то,
Найдёшь, несёшь что на горбу,
Пусть с голодухи и охота,
Вмиг явит Смерть на то табу.
Под небом лишь – ютиться право,
Под ливнем, холодом, жарой,
Вот жизнь никчёмна, как отрава,
Иди с того хоть на убой.
Сгонялись вон с скамеек Белых,
По тропам их идти – запрет,
В клешнях вмиг будешь очумелых
И пищей станешь на обед.
Но Белый ум смотрел всё в Завтра,
И он смекнул, сообразил,
Уничтожать рабов что трата,
И внешне к ним стал вроде мил…
Создать позволили им семьи,
Рабов в хозяйстве стала б тьма,
Глумились, ясно, надо всеми,
Они тупого, мол, ума.
Вот семьи Чёрным только в радость,
Отрада в них, хотя б на миг,
При этом душ была парадность,
Стихал от боли тяжкий крик…
Семья же Белым вот обуза,
Ведь жить старались лишь в себя,
В своё бездоннейшее пузо,
Вовсю безделье лишь любя.