В запруду он бился напористо лбом!
Дрожала, трещала запруда…
– Ну вот, ГЭС, тебе будет худо!
Он валит деревья, в запруду кладёт,
На ГЭС чтоб мощнее был вод всех налёт!
И воды вот рушат преграду…
Смывают моментом всю кряду!
Несутся к ГЭС, будто девятый сам вал!
И шанс устоять ей ничтожнейше мал…
Но воды Бобра подхватили,
Стоять им, ох, не был он в силе,
О тело плотины был мощный удар —
Поток так нахрапист был, грозен и яр!
Бобёр потерял что сознанье…
Но это не всё наказанье.
Он втянут в момент был в открывшийся шлюз,
Надёжный, достойный их, славный союз,
Плотина напор и сдержала,
Его ей не ведомо жало.
Бобёр же из шлюза был выплюнут вон:
Поток изливался могуче, силён!
Кружил, углублял всё злодея,
Понёс, утопив, вдаль сильнее,
Что тот за минуту всего лишь одну
Пошёл, обездвижен, безвольно ко дну…
Проститься не смог что со светом.
И где‐то вдали, по приметам,
Разбрюзгшийся труп опознали его,
Брезгливо поморщась от вида сего…
На ГЭС бушевали турбины,
Воды ведь им любы стремнины!
И мчал электрический к людям вновь ток!
И радостен был их настрой и высок!
Всё трудится ГЭС и поныне,
Её нет мощнее твердыни.
* * *
Наука то будет болотным Бобрам,
Идти против ГЭС ввек им будет лишь срам.
Плотинам стоять величаво.
Хвала ввек их стойкости, слава!
Июнь, 2020 г.
Взрыв долготерпения!
Ведь, как известно, у Природы
Нет вовсе белых Муравьёв,
Её не дали миру роды
И не являла в том трудов.
Но ошарашен взор был мира,
Когда увидел таковых
Среди безудержного пира,
И получив от них под дых.
В них было алчное нахальство,
Оно давало блага, власть
И положение начальства,
Опору, чтобы не упасть:
Солдат, суды, конечно, тюрьмы,
Само‐собою, палачи,
Чтоб возмущённых бросить в урны,
Не лезь, мол, против. Ввек молчи!
Откуда ж белыми вдруг стали,
Ведь был, как всех, их чёрный цвет?
В разбое жвалы крепче стали,
Чем добивались вмиг Побед,
Других себе и подчинили,
Их под себя добро сгребя,
Кто против был, был вмиг в могиле,
Ведь защитить не мог себя.
Но надо большим отличиться,
Их вид толкал чтоб прочих в дрожь,
В почтенья высь, а не в крупицу,
Чтоб величавы были, вошь —
Все подневольные другие,
А потому Приказ – лизать
(И были в этом чтоб лихие!)
Тела сей банды, что есть знать.
И так лизали те усердно,
Что краска чёрная сползла
С тел, белый цвет пришёл победно,
А с ним тех пыжилась казна,
А значит, блага, положенье
И вседозволенность их жвал,
Всех больше, больше униженье,
Что срок их жизни стал вон мал…
По сути, стали так рабами
И у Судьбы аж ли на дне.
А ведь таких явили сами,
Вдруг оказавшись в западне
Сей касты Белой притесненья
И жизнь уж горькую влача,
Без благ и прав, к себе почтенья,
Под пяткой клана‐палача,
Чей Муравейник был огромным,
Где чернь строителем была,
Что по халупкам страшно скромным
Ютилась, влезши вся в дела
И блага Белых умножая,
Не евши много к ряду дней,
Истощена была, больная,
Глумились Белые над ней,
Жилось которым ввек не пресно,
Объёмны, в холе животы,
Владели всем и вся поместно,
Благ Короли. А все скоты,
Они и жить, мол, не достойны,
Но Белым пусть дают доход.
Готовят Белые всё войны,
Всё алчность их зовёт в поход!
С того вокруг все обнищали,
Уж ничего с них не сдерёшь.
А потому прельщали дали,
Где куш сграбастаешь хорош!
Для Белых здесь уж нет пространства,
Ведь разорили всё вокруг,
Поистощились чудо‐яства,
Добыть их было много мук,
Хоромам тоже стало тесно,
Невольно вдаль нацелен взгляд
Увидеть то, где всё чудесно,
Туда пуститься Белый рад!
И вот приятностей сих ради,
Они азартно разбрелись,
С всех ног спешили к сей отраде,
Покинуть вон свою чтоб близь,
Освоить райские все дали,
Где много пряностей, еды,
Блаженство чтобы пожинали
Средь изумительной среды.
Инстинкт взыграл вот в них зовущий,