В Кременной навстречу пронеслась багги с развевающимся жёлто-чёрным имперским флагом. Попалась «буханка» с советским красным флажком на лобовом стекле. У многих военных шевроны тоже были с красными флажками со звездой. Преемственность поколений, продолжение Великой Отечественной и Гражданской, вместе взятых.

Встретил нас Паша, так и не услышавший, как мы подъехали, как я ножом открыл замок, как вошёл: после полученной контузии он едва слышал и в разговоре больше читал по губам собеседника, вслушиваясь изо всех сил в звук его голоса и всматриваясь в губы. Был он в футболке с улыбающимся Чебурашкой на груди, в берцах, с автоматом за спиной.

Дома у Паши осталось трое детей: два мальчика и девочка – старшей двенадцать годочков, младшему три. Алкоголь и табак на дух не переносит, что, в общем-то уже не удивительно: встречал таких мужиков довольно часто. Тут крайности – либо заливающие свой страх, либо ярые противники этих пристрастий. На фронте с первых дней: как только началась спецоперация, то сразу же пошёл в военкомат, не дожидаясь повестки. Думал попасть в танкисты согласно ВУС,[12] но направили стрелком в пехоту. После первого ранения «работал» уже на АГСе[13] – всё бы ничего, да только тяжеловатая штука. За точный глаз перевели на зушку[14] наводчиком – старенькая пушчонка, ствол пятой категории – не стреляет, а плюётся, давно просится на замену, но в Пашиных руках по точности сродни снайперской винтовке.

Два месяца назад в их мотолыгу вошёл дрон-камикадзе. Результат – бронетранспортёр повреждён (укры отчитались об уничтожении мотолыги и ЗУ-23 с расчётом), четверо ранены, а пятый погиб. Весёлый был паренёк, всё шутил, и как-то сразу прикипели к нему душой, да только не повезло парню. Увы, дрон вошёл в мотолыгу рядом с ним, когда тот сидел сверху на броне между башенкой и зушкой. Ему перебило ноги, и он истёк кровью – не спасли. Не поехал бы с ними – был бы жив, а судьбу за хвост дергать не стоит. Хотя кому что на роду написано, судьбу не обманешь.

Он не из их экипажа-расчёта, из соседнего взвода, первый раз с ними поехал: уговорил взять его с собою в качестве охраны, потому что в лесополосе, которую «расчёсывали» зушкой, всего метрах в пятистах закопались укры. Хорошо, если отсидятся в траншеях, а если какие-нибудь «бессмертные» подберутся вплотную и пустят в ход гранаты или вообще попытаются захватить в плен? Командир дал отмашку: тут прикрытие в его лице не помешает. Вот ведь как: готовились к засаде, а прилетел беспилотник…

Мехвода спас открытый люк – принял и осколки, и ударную волну. Правда, глушануло знатно, так что дня три в голове гудело и тошнило. Командира сбросило взрывом и посекло осколками, как и заряжающего. Паше осколки пробили руку, зашли под броник со спины, обожгло щёку. Мехвод завёл мотолыгу, и они своим ходом добрались до лесочка, где и укрылись. По пути ещё трижды их пытались достать минами – видно, висел где-то второй «глаз», но корректировал не совсем удачно.

Паша фактически сбежал из госпиталя через неделю, не долечившись – не хотел, чтобы отправили в другую часть. Короткий отпуск, встреча с родными, и вот он здесь поправляет здоровье ароматом настоянной на солнце терпкой хвои Кременского сосняка.

Мне всегда было интересно понять мотивацию этих ребят попадания на войну. Ну с мобилизованными ясно: там выбора нет, принесли повестку и вперёд. Судьба, что поделаешь. А вот с контрактниками сложнее: кто-то не скрывает, что пошёл лишь потому, что таких денег на гражданке ему никогда в жизни не заработать. И что век может быть укорочен пулей или осколком не останавливает – авось пронесёт. Но кто-то сразу говорит, что деньги ни при чём. Вот и Паша из этих. Деньги никогда не были самоцелью – зарабатывал неплохо, дом построил, машина была.