Я пока царских почестей ожидал, от скуки захотел в Боярской Думе побывать. Как-никак они там нашу народную жизнь пытаются изогнуть к лучшему, а за некоторых из тамошних бояр я даже голосовал на выборах, так что очень хотелось их скопом повидать и низкий поклон отвесить до земли за весь наш народ, осчастливленный бесконечными реформами. Пристал я к Педро: мол, отвези меня туда да отвези на народных избранников в деле полюбоваться. Он сперва отмахивался, но потом видит, что я не отстану, выправил мне нужный мандат, посадил в машину с мигалкой и повёз меня с ветерком по встречным полосам в этот законотворческий вертеп.

Терем под Боярскую Думу отведён что надо – и красив, и высок, и просторен. Боярам там вольготно – хоть пляши и хороводы води всем гамузом одновременно. Перед теремом думским стоят экипажи золочёные, а меж ними лакеи боярские шныряют, сигаретки покуривают и меж собой свои разговорчики лакейские ведут. На всех посторонних посматривают высокомерно, рожи у них откормленные да холёные, ну и одеты явно не со складов гуманитарной помощи. На входе два холопа нас окликнули: мол, куда прёшь, босота? Но Фуэнтес на них замахнулся и так рявкнул, что они сразу поняли – барин в силе, раскланялись и пропустили нас.

А в той Думе боярской все бояре разделились на компании по интересам и по знакомству – на партии по-ихнему. И самая большая партия, под названием «Единая утроба» самый наибольший вес в Думе имеет при принятии решений важных: захочет эта «Утроба», чтобы какой-нибудь закон прошёл – и пройдёт закон, а не пожелает – тогда все остальные хоть порвись, а не получится закон в мир выпустить. На то они и бояре, чтобы волю свою показывать. А остатние партии там так, для массовки и дополнительного шума в праздники: партия мужиков-краснолапотников да партия вольных скоморохов. Краснолапотники ходят по Терему в специальных своих красных лаптях, в тулупах красными кушаками подпоясанных, «Единую утробу» громко хают и матерно критикуют по поводу и без повода, но голосуют всё равно как она прикажет, потому что бесплатной жратвой в думском буфете всё-таки эта самая «Утроба» заведует. А скоморохов держат, как я понял, вообще для балагана – чтобы бояр-депутатов развлекать в перерывах и во время заседаний. Вот эти скоморохи мне больше всех понравились: они во время заседания такие смешные выкрики делали, что я чуть живот не надорвал от смеха, а иногда вскакивали с мест и принимались драться – мордобой прямо в тереме устраивали, и остальные заседатели от того немалое удовольствие получали и имели возможность немного отвлечься от многотрудной государственной работы.

Мы с Педро на свободные местечки присели, а рядом какой-то единоутробный боярин спал, в стол мордой уткнувшись. Спит он, посапывает, из кармана у него поллитра початая выглядывает, а из носа здоровенная зелёная сопля выползает и на важные государственные бумаги прицеливается. «Этак он какой-нибудь важный документ соплёй-то измазюкает», – думаю в волнении, и бумагу у него из-под носа – вжик! – и вытянул. Боярин сразу глаз открыл и вопрошает строго:

– Ты чьих будешь, сукин кот? Чего это свои лапы к моей морде тянешь?

– Взводный Панкрат я, ваше боярство, – отвечаю по-военному. – Вы чуть было не соизволили государственный бумажный лист соплёй загадить, так я его согласно своему гражданскому долгу спас.

– А, слыхал я про тебя, – подобрел он и из кармана поллитру вынимает. – Молодец, Панкрат, бдительный ты. На-ка вот награду тебе за то, похлебай. И не буди больше, всё равно тут ничего интересного сегодня не случится, а мне вечером на ночное гульбище предстоит отправляться, так я выспаться хочу.