Батлеровская ставка на витализм в онтологии политического определяет стратегии её критики милитаризма, который она связывает с политиками национализма. Так она вновь и вновь формулирует, что если мы рассматриваем основания для милитаризации, базирующейся на требовании, что «народ», относящийся к нации, должен, как уже было сказано выше, быть защищен, то мы обнаружим конвенциональную установку, что только некоторые из народа должны быть защищаемы.

Тогда, вновь задаёт она вопрос, что же на самом деле заключается в патриотичном требовании «защитить народ», в модусе вписывания в прекарность «защищаемых» и вообще в сердцевине императива «защитить народ»?[93] Батлер считает в этом контексте, что военная защита требует институциализации прекарности не только тех, кто является ее целевой группой, но и тех, кого она рекрутирует как «патриотов».

Например, тем патриотам, замечает эту логическую ловушку Батлер, кто призван в американскую армию, обещаны обучение и работа, но их посылают в зоны конфликта, где их тела могут быть искалечены, психические жизни травматизированы, более того, буквально физически разрушены. Иначе говоря, с одной стороны, американские, как и любые другие патриоты, считаются незаменимыми для защиты нации. С другой стороны, они одновременно заранее обозначены как ненужное население. Даже если их смерти иногда прославляются, они всё равно являются ненужными: одни люди приносятся в жертву во имя других людей. Здесь в функционировании некрополитик либеральной демократии Батлер обнаруживает явное противоречие: тела, которые стремятся защитить, часто физически и психически «выпотрашиваются», когда они делают свою работу. Таким способом во имя защиты «народа» «нация» выбрасывает некоторых из этих людей на обочину, с горечью констатирует Батлер.[94] Тело, инструментализированное в целях «защиты», является тем не менее цинично заменимым в ходе обеспечения этой «защиты».

Итак, мы рассмотрели ещё один пример обнаружения онтологии двойственного в функционировании политического в философии Батлер – когда оставленное беззащитным в ходе защиты нации тело является одновременно 1) незаменимым и 2) незначимым, а императив обеспечить «защиту народа» требует – таким образом – незначимости и беззащитности как раз тех, кто заняты защитой.

В чем состоит основная ловушка стратегий государственного насилия сегодня, спрашивает Батлер? В том, по её мнению, что в современной ситуации тотальной уязвимости и прекаризации населения, которое постоянно подвергается опасности войн, террористических атак, массовых болезней, волн криминальности, различных видов вторжения и других угроз, государства функционируют как секьюритарные режимы, которые управляют населением (и поэтому соединены с биополитикой) посредством идеологии обещания «защиты от угрозы». Благодаря лозунгу защиты населения своей страны от любого типа «угроз» современные государства как юга, так и севера, как востока, так и запада получают право на легитимацию любых форм насилия.[95] Ловушка обещания государством «защиты от угрозы» со стороны современных властных технологий секьюритарных режимов и состоит в том, что именно государство мобилизует и рекрутирует имплицитно уязвимое население таким образом, что оно не может не поддерживать политики государственного насилия, использующие приманку избавления населения от «бытия под угрозой» и обещая ему защиту индивидуальных прав и свобод.

Ловушка состоит и в том, как вновь повторяет Батлер и о чем было сказано в предыдущей главе, что под предлогом защиты индивидуальных прав и свобод современные неолиберальные секьюритарные режимы могут мобилизовывать даже прогрессивные концепции