– Хорошо, тогда идем! Милхай с Антоном и Леной взяли молоко, заваренный чай и водку, и пошли во двор. Там уже собрались старейшины. Пока оставшийся народ подходил, они общались промеж собой, разговаривали, обсуждали новости последние.

– Лето нонче жаркое! – судачили соседи.

– Ага, дождика бы надо!

– Давно пора, а то земля потрескалась, огород на корню сохнет.

– Чего вам дождик дался? – спросил один из них. – Поливайте огород, ничего и не засохнет.

– Огород-то я полью, а как трава покосная? Дождя не будет – трава сама не вырастет. Чего косить-то будем, зимой скотину, чем кормить?

– Леса еще сухие стоят. Пожар ни дай боже! Тайга загорит если, – не остановишь ее ничем, – тогда всем мало не покажется.

– Та не переживайте вы, – подхватила разговор старенькая бабушка. – Милхай пошаманит, будет вам дождь. Огороды ваши польет, и траву покосную, и лес.

– А ты почем все знаешь, старая?

– Да знаю я. Сколько живу, всегда после обряда дождь. Это такое благословение за молитвы наши, за почитание предков. Но только если правильно все сделать…

Тут появился Милхай с молодыми родственниками. Старики успокоились и перестали судачить. Уважали они Милхая и, несмотря на то, что он был моложе, совет с ним держали и сами у него советовались.

Антон и Лена поздоровались со всеми и прошли вслед за Шаманом. Во дворе, в самом центре горел костер, а позади стояли стулья и скамейки.

– На голову есть что надеть? – бросил вопросительно Милхай.

Лена достала платок, заранее приготовленный, и повязала на голову.

– Нету, забыл, – отрицательно мотнул Антон.

Шаман поднялся на веранду и через мгновение вернулся, подавая ему кепку.

– Ты голову не забывай в следующий раз, – заметил Милхай рассеянному родственнику. – Как к убору головному относишься, так и люди к тебе относятся. Если шапка твоя в ногах валяется, так и сам ты валяться будешь, и люди тебя не будут уважать.

– Зачем мне это надо? – попытался возражать Антон.

– А ты слушай! – поправила его старая бурятка. – По нашей земле, поди, ходишь. Раз приехал сюда, так делай то, что тебе говорят. Антон сразу замолчал, надвинул кепку на голову и пошел за супругой.

– Вещи детей! – подсказал Шаман. – В руки их возьми. Лена вытащила две летние панамки: одну сына, а вторую дочери.

– Катя, сбегай в дом, посуду принеси, – позвала внучку Янжима.

– Баба, а что нужно?

– Там на столе на кухне, я все приготовила. Только не торопись, два-три раза лучше сходи, чтобы не разбить, – уточнила бабушка.

– Хорошо, сейчас. – Катя поднялась на крыльцо и вошла в дом.

– Ногами проводите над огнем, – Милхай показал, как нужно сделать, и прошел вперед. Антон и Лена повторили за Шаманом.

– Здесь садитесь, – указал на место Милхай. Антон и Лена сели к костру спиной, лицом к выходу.

Милхай встал перед гостями в сторону ворот, налил водку в рюмку и начал молиться. Он обращался с благодарностью к Создателю, к пантеону Богов, к Духу огня, к первым предкам бурятского народа, к родовым: ко всем дедушкам и бабушкам.

Антон, хотя и был бурятом по крови, но к своему стыду языка не знал. Лишь некоторые фразы когда-то сохранились в его памяти. Лена же присутствовала на обрядах и запомнила последовательность, она общалась со старшими женщинами Рода. Именно они передавали мелкие нюансы и особенности: что нужно делать, как готовить, и по какому поводу.

Все родственные связи и истории хранились в самом надежном месте: в головах у местных бабушек и дедушек.

Милхай произносил молитву, упоминая Родовое место, имена Антона, Лены и их детей. Закончив, он выплескивал водку в сторону ворот. После все повторялось заново.