– Так я подписать не могу.

– Окончательно не согласны?

– Окончательно.

– Ну что же, – сказал ротмистр, – пока отложим и вытребуем переводчика.

И мы разошлись по домам.

Ночью я получил срочную телеграмму от губернатора немедленно вернуться в Калиш. Бывший депутат выздоровел и готов был опять участвовать в следствии.

Возвратившись, я рассказал князю, как было дело.

– Знаю, мне ротмистр телеграфировал. Нельзя, батенька, затягивать дела, которыми интересуется наместник, из пустой формальности. Ну, идемте играть в макао.

Мы сели играть, и я князю проиграл тысячу двести рублей. Так как мы всегда играли в одной и той же компании, у нас было условлено рассчитываться к концу месяца. В итоге дело кончилось пустяками.

Но следствие не давало мне покоя, и я перестал спать. Чем больше я думал, тем мне становилось яснее, что оставаться на службе при князе бесполезно. Но прежде, чем принимать окончательное решение, я решил переговорить с Мишей и, испросив на следующий день пятнадцать дней отпуска, уехал в Варшаву.

Миша сказал, что я был не прав в отношении Щербатова, но в конце концов обещал подыскать мне другое назначение и попросил меня до поры до времени остаться в Калише. На этом мы договорились, и брат уехал в Петербург, а я остался в Варшаве ждать его возвращения.

В охотничьем клубе я встретил барона Фредерикса57, начальника корпуса жандармов в Царстве Польском, близкого друга нашего дома. Он погрозил мне пальцем, увидев меня в легком пальто, и спросил, почему в такой холод я так легко одет. Я ответил, что не сообразил захватить с собой ничего более теплого.

– Если хотите, я могу вам помочь. Граф командирует в Калиш генерала Н., я попрошу его привезти ваше пальто.

– Благодарю вас, я сам через несколько дней буду в Калише. Вы не знаете, зачем эта командировка?

– Престранное дело, – ответил он. – Недавно у вас убит наш жандарм. Убийца был арестован здесь, когда у него еще руки были в крови, и сознался. Вчера же мы получили телеграмму от вашего князя, что убийца схвачен в Коле и тоже сознался. Получен приказ это дело расследовать.

Я хотел ему рассказать о моем следствии, но спохватился и промолчал.

Вернувшись в Калиш, идя во дворец, я встретил правителя канцелярии. Он в разговоре дал мне понять, что князь зол на меня, полагая, что лишняя моя болтовня причина приезда командированного графом генерала для поручений.

В кабинете князя я нашел этого генерала, с которым я лично не был знаком, но знал в лицо. Князь, не прерывая с ним беседы, мельком взглянул на меня и вдруг остановился:

– Что вам угодно?

– Возвратившись из отпуска…

– Когда чиновник является своему начальству, он должен быть в вицмундире, а не так одет, как вы.

И опять заговорил с генералом.

Я повернулся и вышел.

Только что я вернулся домой, как ко мне прибежал вестовой князя.

– Его Сиятельство вас просят, приказали немедленно.

– Передай князю, что сейчас буду, только переоденусь.

– Они приказали, чтобы вы пришли как были, «как всегда ходите», – прибавил он.

– Передай князю, что, когда ты пришел, я уже переодевался в мундир. Понял?

– Так точно.

– Теперь ввиду их приказания, чтобы я пришел, как был, я опять должен переодеться. На это нужно время. Когда буду готов, сейчас явлюсь. Не перепутаешь?

– Никак нет.

И он мои слова повторил слово в слово.

– Ну, молодец, ступай.

Я не спеша через час явился к князю. Он был взбешен, а генерал, взглянув на меня, ухмыльнулся. Щербатов накинулся на меня и, закусив удила, наговорил всяких неприятностей. По его словам, графу-наместнику стало известно, что чиновники играют в азарт, что строго запрещено. Оказалось, в этом виноват я.