Что за нелепость вообще происходит? Что за дебильное состояние? Похоже на ВСД.

Встаю и наливаю в чашку свежезаваренный мной зелёный чай, давая время себе услышать его слова.

– Или боишься, – чувствую всей кожей его громкоговорящий взгляд.

– Боюсь? Чего? – переспросила я, вспоминая предыдущую фразу.

Ах да! Я не показываю своё доброе сердце. Интересно, где мои концентрация и выдержка?

– Это ты мне скажи, чего ты боишься? – не двигаясь с места, вкрадчиво спросил он.

– Интересно, чуть больше часа назад ты мне говорил, что я ничего не боюсь. Взяла глубокую миску и налила воды в неё. Поставила на пол. Царь здесь же подошёл к ней и принялся жадно пить. Я понимаю, что хозяину дома это вовсе может и не понравится. Но мне плевать. Моя собака после активной вечерней прогулки всегда хочет пить. Вернулась за стол с чашкой чая, проигнорировав вино.

– Там была ирония, а здесь истина.

Глеб сидит напротив в достаточно расслабленной позе: ноги широко разведены в коленях – по-мужски, так скажем, в левой руке бокал, а правая покоиться на столе. Лёгкий прищур выдаёт, что он не так безмятежен, каким может показаться на первый взгляд. Его что-то тревожит. Может, головная боль? Тогда зачем алкоголь?

– Дана, – мягко и неторопливо, с лёгкой хрипотцой позвал меня он. Мне почему-то нравится, как из его уст звучит моё имя. Он будто пробует его на вкус и ему, определённо, нравится. Его голос словно обволакивал меня, напускал некую невидимую пелену и лишал способности здраво мыслить, хотелось только слушать. Голос сильного, уверенного и самодостаточного мужчины, который рождает мурашки на спинах женского пола. Вот и моя спина, похоже, не избежала этой участи.

Любопытно, чёртов искуситель это специально делает? Или функция умопомрачительного голоса по умолчанию входит в способности мучителя женских сердец.

– Ты ответишь на вопрос? – с лёгкой полуулыбкой поинтересовался Глеб.

М-да, что-то я увлеклась разглядыванием прекрасного представителя мужской половины. Есть чем полюбоваться. Соскучилась что ли?

– Того же, чего и все.

– Конкретизируй.

– Быть сломленной. Физически, морально.

– Ну сильного духом и крепкого телом человека трудно сломать, – ответил он.

А же просто невесело усмехнулась на его реплику.

– Любого человека можно сломать. В жизни очень много страшных вещей.

Глеб мгновенно посерьёзнел, нахмурился и выдал:

– И тем не менее ты шатаешься по заброшенным заводам, заводишь опасные знакомства с тем же Гириевым и таскаешься по клубам в поисках сомнительных развлечений.

О как разошёлся! Нашёлся ещё один проповедник на мою грешную душу!

– И чем же наше с тобой развлечение столь сомнительно?

Не знаю почему, но мне доставляет какое-то нереальное наслаждение выводить его из себя! Смотрю на крепко сжатые скулы, играющие желваки, заострённый волевой подбородок, на то, как он намеренно медленно кладёт вилку с ножом на стол и испытываю дикое удовольствие от такой разительной и стремительной смены его эмоций. Может я энергитический вампир? Но раньше подобного за собой не замечала.

– Я мог оказаться кем угодно: маньяком, извращенцем, психопатом.

– Ну от последнего ты не так уж и отстал. Вот чего ты так психуешь?

– А по-моему, это ты ненормальная! – излишне эмоционально сказал он. Да, Глеб, нервишки тебе подлечить не мешало бы. – Ты специально ищешь приключений на свою задницу?

– Волков бояться – в лес не ходить.

– Но излишний риск тоже трудно оправдать. Жизнь-то одна. Сколько тебе лет? – с тяжёлым вздохом, даже как-то обречённо, спросил он.

– Двадцать пять.

– Двадцать пять, – задумчиво повторил Глеб. – Удивлён. Думал гораздо меньше. Чем ты занимаешься?