– Если он что? – вмешался Бруно Манфреди. – Послушайте, его методы действуют превосходно. Я хочу знать, что представляют собой наши методы? Мы все снабжены сведениями об этом Ландине – я имею в виду Лу и себя. И что нам теперь с ними делать?

– А-а, – произнес Харлинген. Старательно свел вместе кончики пальцев. – Это вопрос.

– Совершенно верно, – сказал Лу Штраус.

Харлинген с недоверием посмотрел на Штрауса, тот ангельски улыбался ему.

– Так вот, – заговорил Харлинген, – защита Ландина строится на доказательстве того, что Миллер ложно его обвинил. Ландин произвел законное задержание, но теперь Миллер и Шрейд хотят почему-то, чтобы это выглядело как арест подставного лица.

– Минутку, – сказал Бруно. – По-моему, Ландин заявил, что знать не знал этого Миллера.

– Совершенно верно.

– Тогда почему Миллер хочет ложно обвинить именно его из всех полицейских Нью-Йорка? Если хочешь подставить человека, подставляешь того, кто втянул тебя в темные дела, может быть, того, кого втянул ты. Но в любом случае тебе знакомого.

Харлинген заговорил с легким раздражением:

– И тут в дело вступаете вы, так ведь? По-моему, агентство должно находить именно такие сведения. К примеру, установить мотивы Миллера.

– Господи, – сказал Бруно, – это не кино, мистер Харлинген. Как выяснить, с какой целью Миллер ложно обвинил Ландина, который его даже не знал?

Мюррей с мрачным удовольствием наблюдал, как Харлинген смущенно заерзал в своем кресле.

– Думаю, это вполне логичный вопрос, – сказал Харлинген, – но если мы пока что его отложим…

Раздался телефонный звонок, Мюррей поднял трубку.

– Просят мистера Харлингена, – услышал он голос мисс Уайтсайд. – Соединить вас или сказать ей, пусть позвонит позже?

«Раз “ей”, – подумал Мюррей, – значит, это Рут Винсент хочет получить сообщение».

– Нет, он ответит. – Мюррей передал трубку Харлингену.

В трубке зачастил пронзительный голос, и Харлинген помрачнел.

– Господи, Меган, – возмущенно произнес он, – ты знаешь, что меня нельзя беспокоить, когда я занят. Не будь это так важно…

Пронзительный голос стал требовательным.

– Да, – сказал Харлинген. – Я помню. Конечно, помню. Да, скажу ему.

Он с силой положил трубку, и Мюррей поморщился при мысли о воздействии этого на барабанные перепонки мисс Уайтсайд.

– Представьте себе, – заговорил Харлинген, – это моя дочь. Напомнила, чтобы я извинился от ее имени. За то, как она вела себя вчера вечером. Она поручила мне сделать это, как только увижу вас, а я совершенно забыл. Хотя не знаю, чего ради мне беспокоить вас этим.

– Никакого беспокойства, – сказал Мюррей. – Она славный ребенок. – Потом искоса взглянул на Харлингена. – Правда, странно, что она знала, где вас искать. Или вы поддерживаете с ней связь постоянно?

Харлинген засмеялся.

– Нет, конечно, но мы не пытаемся ограждать ее от наших дел. Мы считаем, что лучше доверять ей, чем строить вокруг нее целый мир тайн. Она и без того слишком чувствительная.

– У меня четверо ребят, – неожиданно произнес Бруно, глядя в стену. – Если кто-то из них сунет в мои дела нос, я надаю ему по слишком чутким ушам. Они даже не знают, что у меня за работа.

– И правильно, – поддержал его Штраус. – Все дети болтливы. Для них это естественно.

– Лу, – мягко сказал Мюррей, – может, продолжим о воспитании детей после того, как поговорим о деле? Пока что у нас имеются три нити: Миллер, Шрейд и этот приятель Ландина Бенни Флойд. Что, если сосредоточимся на них?

– Я уже побеседовал с Флойдом, – сказал Харлинген. – Он полностью подтверждает показания Ландина о том задержании.

– Превосходно. Вы записали его как свидетеля?