Врачи не нашли патологий. С медицинской точки зрения у меня все было в порядке; однако совершенно неправильным было то, как я жила и как расставляла приоритеты. А коридор поликлиники, в котором ты ждешь своей очереди к врачу, – отличное место для того, чтобы задуматься над важными вопросами.

И я спрашивала себя: «Неужели это и называют успехом?» По общепринятым стандартам я была успешной. Но здравый смысл подсказывал мне, что лежать в луже собственной крови на полу в рабочем кабинете – это не имеет ничего общего с успехом. Самое важное, что я хотела бы до всех донести, – это то, что здесь невозможны компромиссные решения.

Я стараюсь подолгу хранить молчание. Если мне удается это делать и я учусь в этом покоиться, это настоящий отдых, и у меня образуется прочный фундамент на весь день. Могу ли я вернуться в то место, где я – это я в Боге? Туда, где не важно, в чем моя роль и мой успех, каковы мои титулы, мое авторство и все прочие «мои» вещи? Ведь все это исчезнет.

Молчание – это духовная дисциплина, которую мы находим на высших уровнях всех религий. Есть разные степени тишины. И в этом заключается моя практика – находить внутреннюю область молчания и затем с почтением замечать ту тишину, которая действительно объемлет все.

Рэйн: Я точно знал, что хочу быть актером. Я мечтал об этом, я стремился к искусству. Это была очень мощная мотивация.

Опра: Сильное стремление, о котором вы говорите, – это и есть зов души.

Рэйн: Да. Я был уверен, что или стану актером, или умру, – настолько сильно мне этого хотелось. В то же время я родился в вере бахаи – мои родители принадлежат к религии Бахауллы. Трудно передать суть мировой религии в нескольких словах. Но можно сказать, что бахаи – это религия единства.

Опра: И вы выросли с этим ощущением открытости ко всем религиям? С верой, которая помогла вам понять, что мы все равны и взаимосвязаны?

Рэйн: Да, и развивать в себе это чувство, что мы все живем в одной большой человеческой семье, и знать это с самого начала, когда еще учишься ходить и говорить, – это подарок.

Опра: И я знаю, что оно пронизывает не только вашу личность, но и ваше творчество.

Рэйн: У веры бахаи есть один интересный аспект. Бахаулла говорит, что творчество не отличается от молитвы.

Опра: Это чудесно!

Рэйн: Когда поднимаешь кисть и прикасаешься ею к холсту, по сути, совершаешь то же самое, что и человек, склоняющий голову в церкви.

Опра: У меня даже волосы немного зашевелились на голове, когда вы это сказали. Спасибо, Рэйн. Искусство – это молитва. Творчество подобно молитве. Это замечательно.

Опра: Вы пишете: когда мы смеемся вместе, мы становимся одним целым. Как наш опыт становится более возвышенным благодаря смеху?

Норман: Я уверен, что мое долголетие в большой степени обусловлено количеством смеха в моей жизни. Я думаю об этом с большим удовольствием. Я мог бы даже прослезиться от этого. Я любил стоять за спинами слушателей, когда Арчи Банкер находился на пике своей карьеры комика. Когда все слушатели смеются, сидя рядом, они как бы все вместе немного привстают в своих креслах, потом снова садятся и опять приподнимаются.

Опра: Надо же, я никогда раньше об этом не думала. Вы правы.

Норман: И если в нашей жизни есть что-либо более духовное, чем веселый смех множества людей, то это молитва, благодарность и радость.