рассказчицы

ни разу не изменился тихий, спокойный тон голоса. Мирей взглянула на

Валентину, чьи глаза стали большими и круглыми. Александрин де Форбин

подождала, пока в комнате все немного успокоятся, и продолжила:

– Сейчас у нас апрель. В прошлом октябре разъяренная толпа похитила

короля с королевой прямо из Версаля и заставила вернуться в Париж, в

Тюильри, где они были взяты под стражу. Короля принудили подписать документ,

называемый "Декларация прав человека и гражданина", в котором говорилось о

равенстве прав между всеми людьми. В результате Национальное собрание теперь

контролирует правительство, король бессилен вмешаться, наша страна стоит

накануне революции. Мы оказались в состоянии анархии. Хуже того,

Национальное собрание обнаружило, что в королевской казне нет золота, король

разорил государство. В Париже поговаривают, что он не доживет до конца года.

Волна ужаса прокатилась по рядам сидящих монахинь, по всей комнате

слышался тревожный шепот. Мирей нежно сжала руку Валентины, обе они

пристально разглядывали рассказчицу. Женщины, находившиеся в этой комнате,

никогда раньше не слышали, чтобы о таких вещах говорили вслух, и не могли

представить себе подобное в реальности. Пытки, анархия, убийство короля…

Возможно ли это?

Аббатиса положила ладонь на стол, призывая к порядку, и монахини

замолчали. Сестра Александрин заняла свое место, а сестра Шарлотта осталась

стоять за столом. Ее голос был полон силы.

– В Национальном собрании есть человек, несущий великое зло. Он жаден

до власти, хотя и утверждает, что служит Богу. Этот человек – епископ

Отенский. Римская церковь полагает его воплощением дьявола. Говорят, он

родился с раздвоенным копытом – знаком дьявола. Говорят, что он пьет кровь

маленьких детей, чтобы оставаться молодым, и справляет черную мессу. В

октябре этот епископ внес на заседании Национального собрания предложение о

конфискации государством церковной собственности. В ноябре второй его декрет

о конфискации был выдвинут известным политиком Мирабо и принят. Тринадцатого

февраля началась конфискация. Те священники, которые противились, были

арестованы и брошены в тюрьму. Шестнадцатого февраля епископ был избран

председателем Собрания. Теперь его ничто не остановит.

Монахинь охватило сильнейшее волнение, они загомонили громче,

раздавались испуганные возгласы и протесты, но голос Шарлотты перекрывал

весь этот шум:

– Задолго до декрета о конфискации епископ справлялся о местонахождении

церковного имущества во Франции. Хотя в декрете были перечислены священники

и монахини, от которых собирались избавиться, мы знали, что епископ положил

глаз на аббатство Монглан. Именно о нем были все расспросы. Это и есть та

новость, которую мы поспешили сообщить вам. Сокровище Монглана не должно

попасть в руки этого человека.

Аббатиса встала и положила руку на сильное плечо Шарлотты Корде. Она

оглядела ряды монахинь в черных одеяниях – их накрахмаленные апостольники

колыхались, словно чайки на волнах, – и улыбнулась. Это была ее паства,

которую она так долго вела по пути истинному и которой она, возможно, больше

не увидит, когда откроет то, что должна рассказать.

– Теперь вы знаете столько же, сколько и я, – сказала аббатиса. – Хотя

я уже в течение нескольких последних месяцев знала о нашем незавидном

положении, мне не хотелось вас тревожить до тех пор, пока я не найду выхода.

Откликнувшись на мой зов, наши сестры из Кана предприняли опасное

путешествие и подтвердили мои худшие опасения.

Монахини погрузились в молчание, напоминавшее кладбищенскую тишину.

Кроме голоса аббатисы, не было слышно ни единого звука.