письменному столу аббатисы и перешептывались между собой. Ясно было, что

происходит нечто необычное, и лица, обращенные к двум молодым кузинам,

казались испуганными. Девушки заняли свои места на скамье в последнем ряду.

Валентина сжала руку Мирей.

– Что это значит? – прошептала она.

– Что-то плохое, я думаю, – тоже шепотом ответила Мирей. -

Мать-настоятельница выглядит суровой, и здесь две женщины, которых я никогда

прежде не видела.

В конце длинной комнаты, за массивным полированным столом из вишневого

дерева, стояла аббатиса, морщинистая и высохшая, как старый пергамент, но

все еще обладавшая властью над своей многочисленной паствой. Было в ее

манере держаться нечто неподвластное времени, предполагавшее, что она

давным-давно заключила мир со своей душой. Однако сегодня она выглядела

такой серьезной, какой монахини не видели ее никогда прежде.

Обе незнакомки, ширококостные молодые женщины с большими руками,

возвышались по обе стороны от аббатисы, словно ангелы мщения. У одной из них

была бледная кожа, темные волосы и горящие глаза, тогда как другая походила

на Мирей кремовым цветом лица и каштановыми волосами, чуть темнее выгоревших

локонов девушки. Женщины держались как монахини, но почему-то были одеты в

серые дорожные платья непонятного фасона.

Аббатиса подождала, пока закроется дверь и монахини рассядутся по

местам. Когда в комнате наконец наступила тишина, она заговорила голосом,

который всегда напоминал Валентине шуршание сухого листа.

– Дочери мои, – сказала настоятельница, сложив руки на груди, – почти

тысячу лет назад правитель Монглана стоял на этой скале, призывая нас отдать

долг человечеству и послужить Господу. Хотя мы оторваны от мира, до нас

донеслись обрывочные сведения о волнениях в стране. Сюда, в этот заброшенный

уголок, доносятся печальные известия, способные в корне изменить нашу

безмятежную жизнь, которой мы наслаждались столь долго. Женщины, которых вы

видите, принесли нам эти тяжкие вести. Я хочу представить вам сестер

Александрин де Форбин, – она показала на темноволосую женщину, – и Марию

Шарлотту де Корде, которые вместе управляют аббатством в Кане в северных

провинциях. Они, переодевшись, прошли через всю Францию, преисполненные

рвения предупредить нас об опасности. Я прошу вас прислушаться к тому, что

они скажут. Это очень важно для всех нас.

Аббатиса заняла свое место. Женщина, которую представили как

Александрин де Форбин, прочистила горло и принялась говорить тихим голосом,

так что монахини вынуждены были напрягаться, чтобы услышать ее.

– Мои сестры во Христе, – начала она, – история, которую мы поведаем

вам, не для малодушных. Среди нас есть такие, кто обратился к Богу в надежде

спасти человечество. Те, кто надеялся скрыться от мирской суеты. Однако есть

и те, кто оказался здесь против воли.

При этом она устремила взор темных блестящих глаз прямо на Валентину,

которая покраснела до самых корней своих белокурых волос.

– Независимо от того, какую цель вы преследовали, придя в эти стены,

сегодня все изменится. Во время путешествия мы с сестрой Шарлоттой пересекли

всю Францию, побывали в Париже и в деревнях. Мы видели не просто голод, а

настоящую смерть от истощения. На улицах разгораются людские волнения из-за

хлеба. Там идет бойня. По улицам женщины носят на пиках отрезанные головы.

Дочерей Евы насилуют, а то и хуже. Маленьких детей убивают, людей пытают на

площадях, рвут на куски озлобленные толпы…

Монахини больше не могли сохранять спокойствие: слушая кровавый

перечень, они встревоженно загомонили. Мирей показалось странным, что

служительница Бога может столь прямо говорить о таких ужасах. Кроме того, у