отбора.

Это был пример того, что обычно называется подтасовкой. Это незаконно.

Шесть продавцов компьютеров месяцем ранее согласились с предложенными

ценами. Эти предложения базировались на критериях отбора, которые

подготовили мы, непредвзятые аудиторы. Мы сказали, что клиент нуждается в

мощных дисководах. Один из продавцов вышел с лучшим предложением. Если

сейчас, когда цены уже предложены, мы заявим, что принтеры важней, чем

дисководы, то контракт перейдет в ведение другого продавца. Я могла бы с

ходу сказать, какого именно. Это будет та фирма, с президентом которой Джок

сегодня обедал.

Понятно, что за этим обедом решалось что-то важное. Возможно, обещание

бизнеса для нашей фирмы, а может быть, речь шла о маленькой яхте или

спортивной автомашине для Джока. В чем бы ни заключалось дело, я не хотела в

нем участвовать.

– Мне жаль, сэр, – сказала я ему. – Сейчас уже слишком поздно изменять

критерии, тем более в отсутствие клиента. Мы могли бы позвонить ему и

сказать, что хотим попросить продавцов переделать заявки, но это, конечно

же, означало бы, что документы не будут готовы до Нового года.

– Это необязательно, Велис, – сказал Джок. – Я не стал бы старшим

партнером фирмы, если бы игнорировал свою интуицию. Много раз я в мгновение

ока спасал миллионы наших клиентов, а они и не знали об этом. Мой животный

инстинкт выживания год за годом поднимает нашу фирму на вершину "Большой

восьмерки".

Он одарил меня улыбкой с ямочками.

Вероятность того, что Уфам сделал бы что-либо для клиента, не обобрав

его до нитки, была такой же, как в случае с библейским верблюдом,

пролезающим в игольное ушко. Он сказал неправду, но я не стала возражать.

– Тем не менее, сэр, мы несем моральную ответственность за то, чтобы

клиент правильно взвесил и оценил предложенные цены. Кроме того, мы -

проверяющая фирма.

Ямочки Джока исчезли, словно он проглотил их.

– Вы, конечно же, понимаете, что означает ваш отказ принять мое

предложение?

– Если это предложение, а не приказ, я бы предпочла не делать этого.

– А если бы я приказал? – хитро спросил Джок. – Ведь я старший партнер

в этой фирме.

– Тогда, боюсь, мне придется отказаться от проекта и передать его

кому-нибудь другому. Конечно, я сохраню копии моих расчетов, на случай если

о них будут задавать вопросы.

Джок знал, что это значило. Аудиторские фирмы никогда не проверяли друг

друга. Единственными, кто мог задавать вопросы, были люди из правительства

США. Их вопросы обычно относились к незаконной или мошеннической практике.

– Понятно, – сказал Джок. – Хорошо, тогда я оставляю вас работать,

Велис. Ясно, что решение мне придется принимать самому.

Он резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты.

На следующее утро ко мне зашел мой менеджер, энергичный блондин лет

тридцати по имени Лайл Хольмгрен. Лайл был взволнован, редеющие волосы

всклокочены, галстук переносился.

– Кэтрин, чем, черт возьми, ты насолила Уфаму? – были первые слова

Лайла, сорвавшиеся с его языка. – Он бесится так, словно ему наступили на

любимую мозоль. Вызвал меня сегодня утром ни свет ни заря. Я едва успел

побриться. Он заявил, что найдет на тебя управу, твердит, что ты рехнулась.

Уфам не желает, чтобы тебя в будущем допускали к клиентам, говорит, ты не

готова играть в мячик с большими мальчиками.

Жизнь Лайла вращалась вокруг фирмы. У него была требовательная жена.

Она измеряла успех количеством членских взносов в загородных клубах. Лайлу

приходилось играть по правилам фирмы, хотя, возможно, он и не одобрял этого.

– Полагаю, прошлым вечером я потеряла голову, – саркастически сказала

я. – Я отказалась "изменить" предложенные цены. Сказала Джоку, что он может