В кабинет зашёл высокий, худощавый – мать моя! – не сказать, что парень. Его и человеком-то с трудом назвать можно. На пороге стоял мертвецки бледный, коротко стриженый брюнет с глубоко посаженными грустными глазами, которые почему-то очень оживились, увидев меня. Он снял с плеча до верху наполненную травой плетёную корзину с длинной тканевой ручкой, выставил её перед собой и прямой наводкой пошёл ко мне.

Мне вдруг вспомнились слова Эллы Гор про второго слугу зельеварского кабинета: «Рамир не страшный. Странный, да. Но не страшный». Что ж, дорогая Элла, смею с тобой не согласиться! На фоне Рамира, Гункам просто божий одуванчик. Я вскочила и начала пятиться, но уперлась спиной в камин, хорошо хоть не зажжённый.

Рамир же подошёл ко мне подозрительно близко и протянул ту самую плетушку, с которой я не имела понятия, что делать. Не дождавшись от меня никакой реакции, он озадаченно поставил её на пол. Затем, порывшись в широком нашивном кармане на груди, достал оттуда небольшой букетик голубых полевых цветов. И, потупив взгляд, протянул его мне.

– Тоже для зелий? – спросила я, немного придя в себя.

– Нет… для вас… – пробасил Рамир. Его рука протягивала букетик так настойчиво, что мне всё-таки пришлось его взять.

Вот же я вляпалась! Мало того, что в слуги мне передали какого-то вредного псевдо-старика, так к нему ещё и добавился обожающий хозяйку недовампир. К счастью, настоящих давно истребили, иначе бы ноги моей здесь никогда больше не было!

– Сп-пасибо, – ответила я с трудом. – Всё, всё, иди. Займись… т-травами. Что ты т-там обычно с ними делаешь?

Он поднял на меня вновь погрустневший взгляд, взял плетушку и один из двух табуретов и, усевшись в углу, начал связывать принесённую траву в пучки и развешивать на сушильной верёвке.

На втором и последнем имевшемся табурете в это время расселся Гункан.

– А ты что сидишь без дела? – спросила я. – В кабинете бардак, на полках грязь. Поэтому к нам клиенты и не ходят!

Старичок крякнул от неожиданного обвинения.

– Чтобы к вечеру всё было убрано! – рявкнула я на него. – И в моей комнате тоже.

– Слуги в вашу комнату не заходят, – гордо заявил Гункан, поднявшись с табурета.

Я зыркнула на него очень говорящим взглядом и по лицу поняла, что возражений у него более не оставалось. Убедившись, что он принялся за дело, я решила в это время организовать вылазку в город. Посмотреть, что за народ здесь живёт и заодно поискать новых клиентов. Показать им товар лицом, образно говоря.

Вернувшись в комнату Эллы, я открыла доверху набитый однообразной одеждой платяной шкаф и вытащила из него одно из многочисленных зелёных платьев. Зелёный цвет в гардеробе предпочитали именно зельевары, в то время как ведьмы выбирали для себя чёрный.

В Ведарии колдовской люд делился на невеглов, обычных деревенских ведуний и ведунов, неучёных и принявших дар от своих предков по наследству, и на ведьмаков, зельеваров, целителей и инквизиторов, отучившихся в Школе. Последние, то есть инквизиторы, должны следить, чтобы никто не пользовался колдовством во вред и в личных целях. В оставшееся от борьбы с нарушителями время инквизиторы занимались охотой на уцелевших метаморфов и териантропов. То есть таких неудачниц и неудачников, как я.

Сменив своё чёрное платье на тёмно-зелёное, оказавшееся почему-то широким в талии, я достала с верхней полки одну из остроконечных широкополых шляп, чёрную с тёмно-зелёной лентой у основания, и подошла к висевшему слева от двери зеркалу. Из него на меня по-прежнему смотрела Элла Гор. На подмену указывал только лукавый огонёк в глазах, доставшийся моему отражению от Майры Сидус, прежней версии меня, и отчего-то ставшая тоньше талия.