– Мара, что ты делаешь?! Ты же упадёшь! – крикнул Ролан, с ужасом глядя на меня снизу.

На секунду мне показалось, что он назвал меня Майрой. От испуга я отпустила ветку и, цепляясь за воздух руками, попыталась вернуть себе равновесие, но, когда осознала, что он назвал меня не Майрой, а Марой, сердце забилось с удвоенной силой, в ушах зашумело и в глазах помутилось. Откуда ему известно это имя?

Мои колени дрогнули, на мгновение теряя контакт с деревом, и я обморочным коршуном рухнула в объятья ждавшего меня внизу кавалера. Со звуком упавшего мешка картошки я припечатала его к земле, во время удара расплющивая все до единой собранные мною ягодки. Их кроваво-красный сок брызнул из горла кожаного мешка на кипельно-белую рубашку инквизитора, густо окропил траву, а вместе с ней и наши ошарашенные лица.

Какое-то время я боялась шевельнуться и молча смотрела в удивлённые глаза Ролана, а когда попыталась слезть, он положил руку мне на поясницу и притянул к себе.

– Подожди, ещё не весь сок на меня вытек, – сказал он, едва сдерживая улыбку.

Я забилась испуганным воробушком, вырвалась из его рук и, перекатившись на спину, отвернулась, надеясь, что мои горящие щёки смогут остыть хотя бы до нашего возращения в Малград.

Мы какое-то время лежали молча, и я снова и снова прокручивала в голове своё позорное падение и сокрушалась о потере с таким трудом добытых ягод.

– Почему ты назвал меня Марой? – спросила я, наконец поворачиваясь.

– У тебя очень длинное имя. Пока произношу его, язык сводит. Решил сократить, но, видимо, неудачно, – ответил он, пожимая плечами.

– Но почему именно Мара? Можно же было бы назвать Эллой.

– Знал я одну ведьму. Её тоже звали Маринэлла, но близкие обращались к ней Мара. Мне показалось, что родные тебя называли так же.

Его совершенно случайный вывод удивительным образом попал в точку. Моё настоящее, уже совсем забытое имя, которым меня никто не называл уже восемнадцать лет, – Мара Астери, дочь правой руки теперь уже погибшего Повелителя Гимагонии. Когда я родилась, мой дар ещё не был проклятьем, а Ведария и Гимагония считались мирными соседями. Но с тех пор утекло много воды.

Когда всё случилось, я была ещё совсем маленькой и не понимала происходящего ужаса. В моём детском воображении мы не убегали от смертельной погони, а пускались в увлекательное приключение, в то время как моя родина – Гимагония – была охвачена огнём войны. За нашу особенную магию – морфию, коей обладала и я, – на нас ополчились все государства на материке.

Способности морферов со временем развиваются, и помимо собственного тела они учатся изменять природу вещей. Любое колдовство можно развеять, и лишь магия изменения необратима, поскольку преобразует самую суть предмета и в чрезмерном использовании нарушает баланс источников силы.

Как раз за такое чрезмерное использование на нас и ополчились соседние государства. Они объединились вместе и напали на Гимагонию. А чтобы мы не смогли сопротивляться, закрыли Проэлефси-Исхис, наш источник силы, и объявили охоту на морферов.

Родители спрятали меня и попытались увезти через Жарову пустошь к Драконовым горам. Но в одном из городов, во время бегства от погони, я потерялась. Мой дар, желая меня защитить, скопировал внешность другой девочки, Лиды Катафуги, и её родители, беженцы из Гимагонии, нас с ней перепутав, увезли меня с собой в Ведарию. Тот суматошный и страшный день останется в моей памяти навсегда.

Поэтому мне было особенно больно услышать своё настоящее имя. Не думала, что Ролан когда-нибудь назовёт меня Марой.

– Что, угадал?

– Да. – Не знаю, почему не стала ему врать. – Но это не значит, что ты можешь меня так называть.