Когда он вновь постучал в дверь, я уже собранная сидела на табурете.

– Если я не вернусь, – сказала Гункану, – новую хозяйку ищите сами.

С таким напутствием я и вышла на улицу, безнадёжно мечтая избежать этого приключения. Помимо не самой приятной компании, меня к тому же ожидала поездка на лошади. Ну чего я прицепилась к этому мешочку с кофе? Сидела бы себе спокойно, варила зелья в безопасности. А Ролан… Да ничего бы он со мной не сделал.

Сокрушаясь о собственной импульсивности, я позволила инквизитору подсадить меня в недамское седло и в процессе запуталась в собственной же юбке. Она предательски задралась, выставляя напоказ обтянутые плотными чулками ноги. Зардевшись в очередной раз за утро, я постигла неопровержимую истину – соглашаться на данное мероприятие не следовало.

– Что-то я передумала, – заявила я, возясь в седле и намереваясь с него слезть, но инквизитор с силой надавил рукой на моё бедро. И мне пришлось усесться обратно.

– Поздно, Маринэлла. Ещё немного и ваше странное поведение начнёт вызывать у меня вопросы. Это ведь обычный сбор трав. Чего вы так боитесь?

– С чего вы взяли, что я боюсь? Не выдумывайте. Просто ваша компания мне отчего-то неприятна. Но раз самостоятельно собрать эти травы вы не в силах, тогда что ж… Придётся всё же съездить с вами.

Ролан усмехнулся, залез на своего гнедого жеребца, прижал шенкели к его бокам и двинулся вперёд. Я нервно посмотрела на свою пегую, ухоженную кобылку и повторила за Роланом. Она послушно зашагала следом.

– Маринэлла, не сжимайте так поводья, – сказал Ролан, когда мы уже поравнялись. – Лучше держитесь за гриву.

Малград от Друидова леса отделяло несколько полей, перемежённых посадками. Пешком нам пришлось бы идти не меньше пары часов, а на лошадях мы ехать было полчаса от силы. То и дело кони срывались на галоп, и я с трудом останавливала себя, чтобы не вцепиться взмокшими от волнения руками в поводья.

Но мучительнее всего оказалось справляться не пегой кобылкой, а с собственным волнением. Большую часть пути мы ехали молча. Но всё же изредка Ролан заводил разговор о чём-то на первый взгляд отвлечённом, но меня это каждый раз выбивало из равновесия. Потому что в этом разговоре случайно проскакивали слова, оживлявшие мои воспоминания о нашем прошлом.

– Смотрите, – Ролан показал на обочину поля, – здесь много ромашек. Часто приезжаете сюда на сборы?

– Нет, – качнула я головой и вздохнула. Вот такие же полевые ромашки Ролан подарил мне на нашем первом свидании. Хотя это и свиданием-то назвать было трудно. Он пригласил меня обойти периметр Школы, так как в тот вечер он был учителем, нёсшим караул. А я, как дурёха, не смогла ему отказать. Да и, честно говоря, не хотела.

«На языке цветов ромашки означают искренность», – сказал он тогда. И мне стало стыдно, потому что моя жизнь не имела ничего общего искренностью. С самого детства я вынуждена была жить во лжи. Я врала всем – приёмным родителям, друзьям, одноклассникам и Ролану тоже. Искренность… мечта, а не слово.

От воспоминаний о прошлом меня отвлекало только утомлённое дорогой тело. К концу пути мне уже отчаянно хотелось постоять на земле собственными ногами. Когда мы, наконец, спешились и Ролан привязал лошадей у покосившегося сухого дерева, стоявшего в стороне от дороги, я уселась на траву, пытаясь унять дрожь в ногах. Окраина Друидова леса мало походила на начало чащобы, а вдалеке и вовсе виднелись плодовые деревья.

– Я думала мы приехали за травами…

– Ну, это почти так и есть, – сказал Ролан, подавая мне руку и помогая подняться. Моя ладонь от его прикосновения вновь покрылась потом. – Держите. – Он протянул мне кожаные перчатки. – Сначала соберём аконит.