На этот раз дом выпустил меня без проблем – видимо, ему безразличны мои перемещения до тех пор, пока я не планирую сбегать.

Темнота за порогом стояла жутковатая. Установить фонари на окраинных улицах никто, увы, не потрудился – власти явно экономили на безопасности своих жителей. За это я и не любила маленькие города. Суета, приправленная комфортом, мне намного милее тишины и размеренного образа жизни вдалеке от столицы. Озираясь по сторонам, я быстрой походкой направилась к центру города, и, когда вдалеке замаячили каменные дома, вдоль дороги стали появляться и артефактные фонарики.

Я прошла по торговой улочке, минуя двух пьяниц, увлечённо рассуждающих о смысле жизни, и стала прислушиваться. Как и обещал Гункан, трактирных музыкантов было слышно издалека. Пройдя торговую площадь насквозь, я свернула в переулок и оказалась перед двухэтажным каменным домом, из двери которого мне навстречу вывалился уже порядком весёлый житель Малграда.

– О-о, гляди-ка, рыжая! – Он провёл рукой по прикрывавшей его шею бороде, стряхивая с неё капли пролитой браги, вытер ладонь о до треска натянутую на пузо рубаху и покачиваясь потянулся ко мне.

Я ловко отступила в сторону и имела радость лицезреть его фееричное падение. Он опускался на землю медленно и основательно, как падает не допиленный до конца вековой дуб, в надежде на спасение хватающийся ветвями за воздух. Разница между ними была лишь в том, что захмелевший бородач вместо ветвей размахивал перед моим лицом руками. Его распластанное тело смотрелось на выщербленной мостовой на удивление лаконично. Бормоча себе что-то под нос, он несколько раз попытался подняться, но без успеха. Я аккуратно переступила через его дёргающиеся ноги и, зайдя в трактир, достала из кармана зеркальце.

– И впрямь, рыжая… – Мои теперь уже кучерявые волосы доходили до плеч густой копной, на носу и щеках игриво темнели веснушки, нос вздёрнулся, губы заалели. – А так даже лучше. Уважающей себя зельеварке в таких заведениях ночью делать нечего.

Я обвела взглядом гудящее, пропахшее брагой помещение, выбрала столик в самом отдалённом и неприметном углу и махнула рукой подавальщику.

– Что изволите отведать-с? – спросил прыщавый парень лет четырнадцати.

– Суп есть у вас?

– Есть-с.

– Тогда супа тарелку и хлеба к нему. И побыстрее, я очень голодна. – Чтобы как-то смягчить впечатление от моего раздражённого тона, я улыбнулась подавальщику невинной улыбкой. Но в душе понимала, что, если и здесь меня не смогут вкусно накормить, за сохранность этого заведения, а заодно и его хозяев, я бы не поручилась.

– С вас двадцать восемь рейгов.

Я порылась в мешочке, куда предусмотрительно положила лишь немного денег, и бросила монеты в руку паренька. Он быстро убрал их в карман своего замызганного передника и оставил меня созерцать разгорячённую напитками публику. Кто-то пришёл в трактир компанией, громко разговаривал и смеялся, кто-то пил в одиночестве, а кто-то пожаловал совсем за другими утехами.

Мой взгляд остановился на холёном подтянутом брюнете с острыми чертами лица. Он расположился за столиком у противоположной стены, опираясь на неё спиной, а на его коленях восседала манерная блондинка в задранном до бёдер платье с пошлыми оборками. Брюнет совсем не выглядел нуждающимся в продажной любви, и само это зрелище показалось мне неестественным. Он вскинул голову, и мой взгляд на мгновение встретился с парой наглых карих глаз.

Брюнет что-то шепнул блондинке, и та, недовольно сморщив носик, переместилась с его коленей на лавку. Подозвав прыщавого подавальщика, убиравшего грязные тарелки с соседнего столика, брюнет что-то сказал ему и кивнул в мою сторону. Я испуганно отвела глаза – не хватало ещё подцепить здесь какого-нибудь ухажёра.