Мария медленно крутила головой, разминая пораженные мышцы, и, оторвав глаза от веснушчатого джентльмена с зонтом, увидела бледно-зеленую дверь магазина. Марта шагала рядом тяжелым шагом, и от ее полосатой кофты рябило в глазах, но вдруг зеленая дверь встала перед нею так ясно, будто ее только что нарисовали. Бледные окна, покрытые сухой пленкой времени, глядели слепо, но медная вывеска еще не совсем потускнела. Прежде чем остальные трое успели уйти далеко вперед, Мария подозвала их.

Дверь оказалась не заперта, и они вошли в комнату, которая казалась больше изнутри, чем снаружи. Потолок заканчивался прямо у них над головами и вдруг ухал вверх, становясь выше, и оттуда, с почти темного потолка, свисали на длинных веревках оперенные ловцы снов, которых самый долговязый Кухулинн касался макушкой. Гвилим начал крутить головой в поисках источника света – потому что окна оставались темными; свет с улицы не проникал внутрь, но в магазине царило теплое древесное свечение. Марта лишь сделала вывод, что деревянные панели источали этот свет, да и все равно он сходил на нет постепенно, уступая место серому дневному, проходящему сквозь дверной проем. Мария подошла к прилавку, глядя на полки с фарфоровыми куклами в разноцветных платьях. У всех были белые улыбающиеся лица, и это были хорошие куклы, не страшные, не жуткие. У них были добрые улыбки и яркие, каких не бывает у человека, глаза. Она посмотрела на Марту, но та не узнавала место.