Сегодня ещё не ясно, как наши далекие предки производили выпрямление и расщепление трехметровых бивней, как выстругивались длинные, прямые, твердые и острые копья.

Одежда детей была расшита бусами ещё богаче, чем одежда мужчины. На ней в общей сложности было нашито около семь тысяч пятьсот бус, на руках детей были надеты браслеты и перстни из мамонтовой кости. Кроме того, одежду украшали изящные орнаментированные прорезные диски, заколки, застежки.

Археологи предполагают, что захоронение детей не одновременно захоронению мужчины и было сделано значительно раньше. Это свидетельствует о том, что перед нами не случайное богатое погребение, а устойчивая традиция, которая складывались долго, и сохранилась в течение тысячелетий.

Абстрактное мышление человека верхнего палеолита Восточной Европы было значительно развито, о чем свидетельствуют не только захоронения Сунгири, но и многочисленные орнаментированные поделки того далекого времени, являющиеся высокосовершенными образцами палеолитического искусства. Так па Дону (Костенки) на изделиях из кости и кремня – женских фигурках – как правило, графически изображены ленты-пояски па груди и талии. Из элементов орнамента наиболее часто встречается косой крест. Гвоздовер пишет: «Очевидно, этот орнамент следует считать, наиболее характерным для костенковской культуры, тем более что в других палеолитических культурах ряды из косых крестиков почти неизвестны… Выбор орнамента и его расположение на предмете не вызваны технологическими причинами или материалом. Характер размещёния элементов орнамента и их выбор вызваны не технологическими причинами, а культурной традицией».

Гвоздовер считает, что «археологическую культуру характеризуют как сами элементы орнамента, так и тип их расположения на орнаментальном поле и группировка элементов».В древнем каменном веке впервые на изделиях из бивней мамонта, найденных на стоянке Мезин на Черниговщине (двадцать третье тысячелетие до нашей эры) появляется ещё один тип орнамента – мотив меандра и свастики.

Выдающийся русский исследователь Городцов писал анализируя северорусское крестьянское ткачество и вышивку: «Ещё так недавно полагали, что меандр и овы являются плодами античного искусства Греции, а свастика – искусства Индии, но все это оказалось неверным, так как документально доказано, что свастика, меандр и овы были излюбленными мотивами орнамента древнейших веков бронзовой эпохи, когда, может быть, не было ещё ни греков, ни индусов, скрывавшихся в одной семье индоевропейцев, и когда эти мотивы успели распространиться не только по всем материкам Старого Света, но и проникнуть в Среднюю Америку. И это неудивительно, потому что свастика и меандр ранее и тех отдаленных от нас времен: они найдены в России на предметах искусства Мезинской палеолитической стоянки, время которой отстоит от нас, как полагают геологи, на многие десятки тысячелетий. И в каком поразительно развитом виде они находятся там! И что удивительнее всего, так это то, что они и там связывались с фигурками птиц, несомненно, имевших то же культовое религиозное значение, какое имеют и в наше время, значение символа весеннего солнца и связанных с ним представлений о счастье, благополучии и радости.

Таким образом, в прелестном комплексе свастических знаков, в узорах северно-русских искусных мастериц скрывается реминисценция (живое воспоминание) о самых древних общечеловеческих религиозных символах. И какая свежая, какая твердая память!».

Что было исходным образцом для сложнейшего ромбо-меандрового и свастического орнамента Мезина до сих пор остается загадкой.