– Ошибаешься, – серьёзно заверил Ворон. – Нужна. Найдутся охотники. Но об этом после поговорим. За доверие спасибо! Ясно-понятно, я с вами заодно. Но больше, Рыжая, ты об этом никому не говори. Хорошо? Даже тем, кому веришь.

Кайл снова испарился – пошёл за вином в погреб.

А Ворон взялся рассказывать, как в Сальвар приехал. Рассказывал, а сам улыбался невольно – каждая мысль о Воробышке, словно светом солнца озаряла душу.

И Настя слушала его с улыбкой, сама перебивала от нетерпения, расспрашивала и про Граю, и про Вириян.

Пока Ворон всё это пересказывал: про то, как встретили, про то, как душевно и славно повидался, вернулся Кайл, стал вино разливать по кубкам.

И следующая фраза Эла прозвучала как тост:

– Собственно, вторая новость… Я женюсь.

9. 9 В столице

Кайл, прослушавший половину разговора, едва не выронил бутыль.

Но Эл смотрел лишь на потерявшую дар речи Настю. Неужели и сейчас в ней ничего не дрогнет, не отзовётся хотя бы ревностью, если уж любви для него не нашлось. 

Но в этот раз не смог Ворон по лицу её ничего прочитать, не смог понять, что за мысли овладели его рыжим солнышком. Она просто окаменела от слов Эла. Удивить он точно смог, но, что ещё за этим стоит?

А Кайл  только головой покачал:

– Ничего себе! Умеешь поразить. Вифрийский Ворон – и женится! На ком?

– Забудьте уже Ворона! – фыркнул Эл досадливо. – На Вириян. Мы решили вместе Граю растить.

Кайлу это ничего не объяснило, он только перевёл синий взгляд с Эла на Дэини:

– Так… Эту историю я, похоже, пропустил. Не знаю, кто эти Вириян и Граю. Дэини потом расскажет. А что, прямо уже свадьбу назначили? Нас-то позовёте?

«Да уж! Как же не позвать? Ведь самые близкие люди! Какая же свадьба без любимой женщины и друга, который спит с твоей любимой женщиной?» – мысленно огрызнулся Эл.

А вслух объяснил немного туманно:

– Ну, день пока не выбрали…

Он снова устремился взглядом к Насте. А она так и молчала до сих пор, лишь смотрела, почти не моргая, изумлённо, словно не верила тому, что он несёт.

– Я прежде хотел… – Эл запнулся, мысль потерял.

Взгляды их схлестнулись. И не смог больше играть, удерживать в себе то, что как острый нож вскрывало сердце и грудь, наружу рвалось. Полыхнуло огнём в глазах, молнией грозовой. Выдал взгляд то, о чём язык молчал покорно.

«Твою ж! Ведь я к тебе приехал, дурочка, к тебе! – кричала душа сквозь обледеневшие от боли окна глаз, стучалась, билась, вопила. – Увидеть тебя хотел! Обнять тебя хотел! В глаза твои заглянуть! Неужели  это всё? Неужели конец всем мечтам? Неужели всё, что было, забыто тобой так скоро? Ты выбрала его? Так скажи! Скажи в глаза! Скажи, что я не нужен тебе! Гони меня прочь! Только вот так не смотри! Зачем снова этими изумрудными оковами удержать хочешь?»

Ворон запоздало сообразил, что молчание затянулось, и поспешно добавил:

– … дела закончить.

Дела… Вот оно – единственное его дело, которое покоя не даёт. Спать не даёт, жить не даёт, душу вытягивает, с ума сводит.

Настя вздрогнула, покраснела и стыдливо отвела взгляд.

А Кайл, как и всегда, даже не заметил ничего, винишко разлил, кубки им с улыбкой протянул.

– Но вы уже всё решили?

– Решили, – подтвердил Эл, хотя это было не совсем так.

– Тогда давай за тебя! С новой жизнью!

– Спасибо, – хмыкнул Эл. – Рано ещё... Со старой надо прежде завязать.  Я им пообещал, что вернусь, как только с прошлым своим разберусь.

Дэини отмерла, потянулась медленно к кубку, поданному Кайлом.

– Значит, тебя ждут в Сальваре? – задумчиво обронила она.

– Ждут. И ждали!  – Ворон кивнул с грустной улыбкой. – Меня там ждали, Дэини. И радость была искренней. Пожалуй, так же, как и здесь…