– Ну? Живой?

Эл кивнул слегка.

– Тебя звать как?

– Эливертом.

– Нив… – мальчишка улыбнулся. – Нивирт, то бишь. С остальными потом познакомишься. Когда ребра зарастут, и дышать научишься.

Эливерт только теперь огляделся и увидел ещё двух парнишек в углу на куче соломы.

– Где он?

– Ушёл. Готовое заказчикам понёс. Он когда уходит, всегда нас тут закрывает, в клетке. И на ночь тоже. А дверь на улицу всегда заперта. Так что… зря ты в неё ломился… Ты его не зли лучше! Зашибёт враз, – проникновенно зашептал Нивирт. – Сказывают, Горбач раньше в палачах ходил. Мы для него так… говна кусок… Вон, кочерга его любимая, и то ценнее! Он ей запросто может приложить! При мне уже двоих наших до смерти забил. А потом на куски топором… и сжёг. Там… Прямо в кузнице. А мы… смотрели.

Эливерта затошнило так сильно, что он испугался – сейчас его вырвет. Но позора удалось избежать, может быть потому, что сегодня еще и крошки хлеба во рту не было.

– Кто с него спросит за нас? – печально усмехнулся Нивирт. – Нас просто нет.

– Давно ты…?

– Здесь? Год почти. Вроде… Там лето нынче? – Нивирт неопределённо мотнул тёмной головой.

– Осень. Началась…

– А… Стало быть, уже год. Деревню нашу сожгли, моих всех…

– Почему не сбежал за год?

– Смеешься? – фыркнул Нивирт. – Отсюда не убежать!

– Это мы ещё посмотрим! – утирая разбитый нос, хмыкнул Эливерт.

***

– Эл, смотри, какое местечко! – оклик Наира вырвал Ворона из тяжёлых воспоминаний. – Озеро, лесок, поляна. Давай тут на ночь встанем!

– Давай, – согласился сразу атаман. – Постоялых дворов всё равно до самого Сальвара не будет. Девчата, мы приехали – располагаемся!

***

17. 17 В сердце ребёнка

Вечер скоротали неплохо. Пока Наир варил кашу, Эл скоренько позаботился о лошадках. И, дабы впустую не тратить время до ужина, взялся учить Настю обращению с клинком. Хоть в первую их встречу атамана и поразила удивительная ловкость Рыжей, но соперника не одолеешь одной красотой боя.

Настя объясняла свою гибкость и умение владеть телом тем, что дома она «занималась танцами». Ворон не очень-то представлял, как это происходило, но суть уловил. Девочка просто умела одновременно думать и о том, что делают ноги, и о том, куда сейчас должна пойти рука, и…

Словом, хорошие навыки, полезные. Двигаться она действительно умела. Но…

У Дэини, как Эл и полагал, была одна серьёзная слабость – она боялась ранить противника. Она это преподнесла так, что, дескать, не хочет заколоть случайно своего друга, ведь она считает Ворона другом.

Эливерту слова девушки польстили, что и говорить, но не успокоили. Он тоже её другом считал (и то, что при этом хотел до безумия, этой дружеской симпатии не отменяло), и не желал, чтобы его друг в первом же бою…

Словом, атаман отступать не собирался. Но пришлось её разозлить не на шутку, прежде чем в девчонке проснулся кровожадный азарт, и она бросилась на него, не думая больше о том, что может покалечить. Оказалось, довести Рыжую до бешенства не так уж сложно – она вспыхивала как сухая трава.

Сначала Дэини повелась на «слабо», как ребёнок, что умилило до невозможности. Потом немного хвастовства и высокомерия, немного восхваления себя непревзойдённого, немного унизительного пренебрежения к бабам, которые лишь для кухни да койки годятся, и последний коронный финт – намёк на то, что и ей там самое место. Вот и всё!

Рыжая одним махом из милой девочки превратилась в разъярённую кошку, готовую глаза выцарапать.

Сталь зазвенела, высекая искры, злость вела её до победного финала. А Эл ещё нарочно подначивал, язвил, насмехался… Лишь когда у неё уже костры в глазах заплясали, ярче её огненных локонов, он не удержался от восхищённого: