голову подсолнуху отрубить?

Подсолнухи у меня не растут.

К тому же колдунам бы не руками

лупить: действенными заклинаниями

подсолнухи обезглавливать.

«Ты не пес и ты не лай,

свою голову теряй,

будь же ты без головы!».

На ходу Леонтий придумал.

Сомнительно, что хотя бы чуть-чуть

этим заклинанием

подсолнух он сотрясет.

Про поразительную связь хозяев и их питомцев я слышал от суровых мужчин и нервных женщин, от напичканных знаниями профессоров и интеллектуально девственного дворника Махарбека.

Кота заведу – почувствую, что он думает так же…

Неудачная партия. Обременительный союз.

Игорь Васильевич котенка мне предложил. Порыв согласиться я пересилил.

ОТ КРЕСТОВ до бузины.

Безусловно влюблены.

Из неотпускающих Леонтия

любовных переживаний

у него не только Евлалия, но она

словно зубами в его сердце вцепилась.

Валящий изо ртов пар!

Говорливые прогулки

под падающим стеной снегом.

С Глиной говорить не о чем,

а с Евлалией мы об онучах.

О звездочках. О хорьках!

Ради пищеварительной системы перейти на растительный корм. А бифштексы? А я разве их ем?

Я их люблю. При перекрытой возможности ими изредка наслаждаться моя любовь, знаю, вырастет. И установленные ограничения я отменю. И сколько смогу, бифштексов в себя напихаю!

НЕ ДУРИ! Будь умней. Из-за жадности моей

в бунтари меня запишут.

Леонтий хватил через край.

Обозвал сборщика податей

кровопийцей,

сокрушающее мужскую силу заболевание

грозился на него напустить,

дубина я разошедшаяся!

Он, сборщик, не сам по себе,

человек полностью княжий,

написанная им жалобная грамота

приезд ко мне парочки

грозных всадников может вызвать.

И что же всадникам я скажу?

Какие у вас лошадки красивые?

В конференц-зале болтали про керамзитный дренаж. Я в данных вопросах не разбираюсь, негде мне культуры сажать.

На раме велосипеда я прочитал слово «Манхэттен».

По проселочной дороге она на велосипеде проехала, сказала, что из магазина в магазин.

Будучи в беспокойстве, из ее дома я вышел. Куда она уехала, почему ее нет… спицы крутились как бы замедленно. До расставания оставалось целых три года.

Я ШЕПЧУ, потом кричу,

жаль, едва ли подлечу.

Толстобрюхий Софрон

бросал на заговаривающего его падучую

жену

колдуна Леонтия

взгляды определенно

подозрительные.

Не доверяет он мне,

думал колдун. Не дурак.

И не шибко умный,

умные ко мне не приходят.

Из картин у меня в квартире Щитохин. Неудачный натюрморт, ни на что не похожий пейзаж; по дружбе, что-то ему заплатив, Щитохина в его кризисный период я выручил.

Он бродяга с холстом, бывший ученый…

Живопись, он уверился, более глубокое удовлетворение ему принесет.

Посмотрим… в себе он не сомневается. Упирает на корейского мастера Пака, который только в семьдесят лет стул рисовать научился.

ВИДИШЬ звезды, что над нами?

Поменяю их местами!

Ради усиления будущего

впечатления

колдун Леонтий крутит на руках

по кольцу.

К словам их прибавлю,

заказчика удивлю,

далеких-далеких шаманов, скажу ему,

способ.

А далекие-далекие шаманы

что хотят воротят!

Из государственного института реставрации курьер ко мне прикатил. Ко мне да не ко мне, ошибка в состоявшемся общении выяснилась.

Вы Воробьев?

Я Воробьев.

Геннадий Альбертович?

Нет.

Твою мать, опять с адресатом параша!

СУЛЯТ деньги, вовлекают.

Пыток очень я боюсь!

Воздействовать на скомороха Гундяя

Леонтий категорически

отказался.

Внушить, чтобы он клеймил князя,

баламутил народ,

поднявшаяся буча вас, боярин,

к правлению вознесет?

Не боярин?

Кто вы такой,

говорить мне совершенно не нужно,

владеть опасными сведениями

я не стремлюсь!

Колибри, вырезанная из камня. Из сибирского филиала мне обещали прислать, памятным подарком в честь проведенных там дней ошарашить.