Созданный под меня научный исследовательский центр. Денег без счета, смешно о них говорить. Разъезжаю с виртуозным шофером, председательствую на престижных симпозиумах, налетающие друг на друга академики и министры руку пожать мне спешат.

Убогая дрянь… опустился, увы, я неслабо.

ПОКИВАЮ на стихию.

Шторм смиряю через раз!

У некогда зажиточного Савлония

град побил урожай.

А ты, Леонтий, мне обещал,

в сохранности посевы у меня будут!

Я не обещал,

возразил покачавший пальцем Леонтий.

Сказал, что должно сложиться.

Не сложилось.

Даже у Иисуса Христа не всегда

складывалось: в Библии касательно чудес

у него сплошные удачи, однако Библия —

летопись с пропусками.

В аэропорту «Внуково» задержан мной добрый приятель, филолог Борожняков. С наркотой, говорят, он спалился, полкино героина из Сочи привез…

А я ничем не подрабатываю.

На зарплату живу и да, можно сказать… в ус не дую.

ШАРОМЫЖНИК Агафон.

Присмотрелись мы – не он!

Леонтию было смешно.

Бежавший по льду священник

от демонов стремглав

почти голым.

История замшелая,

завершившаяся абсолютно благополучно,

отпоили батюшку,

подлечили.

Можно и посмеяться.

Провались он в полынью,

Меня бы, во всяком случае,

поменьше

на смех разбирало.

В оригиналах я, естественно, ничего не подчеркиваю. Попадись совершенные мною подчеркивания на глаза руководства, меня бы убили, насмерть запыряли моим же карандашом. Останавливает меня не возмездие. Правила и без угрозы смерти четко бы я соблюдал, на свинство меня никогда, таким уж родился, не тянет.

Изменюсь, отступлю…

Как личное горе тогда расценю.

Потерял я себя! В политику пора подаваться!

Я ВАМ искренне скажу.

За правителя умру!

Идет молва,

что дарованный нам Господом князь,

осмелившись забраться на необъезженного

коня,

с него рухнул,

отбил об землю живот,

учинил нападки на окружение.

Не отговорили меня!

Страшнейшей опасности мою ценнейшую

жизнь подвергли!

На этаже я слыву очень резким. Могу накричать, валяющийся мусор пнуть и на лифте уехать.

В психушке его примут за своего, подрагивающие соседи в спину мне говорят.

Не в теме народ – пар я выпускаю. Перед молчаливым сидением над летописями разрядку себе даю.

Нервная система у меня не разболтанная. Объявив пятиминутный перерыв, упражнения на растяжку я делаю, умиротворенным, словно тибетский йог.

ГЛИНУ, знайте, обожаю.

На сапог не променяю.

Разговоры о супружеской неверности

моей Глины по Новгороду,

я убежден, не гуляют.

О пятидесятилетней,

чудовищно непривлекательной Агриппине

сколько угодно, а о Глине ни гу-гу.

И озверевший без баб степняк

на Глину бы не польстился?

За мое добро я спокоен.

С такой женой, как Глинушка,

обладаю возможностью

в безмятежности колдовать.

В закрытом большевиками монастыре проверка сохранности исторических документов рассыпалась, пропажи пошли косяком.

Я разгоняюсь. По заданным параметрам шарю по Интернету пыльной решительной бурей.

Если вы охотник за редкостями…

Не для личной выгоды, ради науки ищу.

Тогда предложений вам у меня не имеется. Настаивать вы заканчивайте, бизнес лишь с деловыми людьми я веду!

Естественно, голос я повышал, захлебывался… полицией не пугал. Я не ребенок, в курсе, на чьей она стороне.

ЗАМАХАЛ руками я.

Сотрясайся же, Земля!

На тайной встрече

у князя

вроде бы решено

колдунов из Новгорода изгнать.

Не потянут!

Колдовством мы беду отведем!

С Акакием Черноватым

вообще никому бы не связываться,

ну и я жестами грозными

и заклинаниями непонятными

свою лепту внесу.

Питание на завтрак было у меня калорийным. Вставать из-за стола не хотелось, выдержат ли мои ноги, я беспокоился.

Колбасную нарезку я с батоном умял, шоколадную вафлю в пасть сунул…

Последний завтрак приговоренного смертника. Закравшееся предчувствие до обеда не дотянуть.