она не посмела и долго

терпеливо сидела.

Узоры на своем платье рассматривала.

С тарелкой неопределенно пахнущего супа я уселся у нас, в нашей столовой, пораженным проявленной ко мне доброжелательностью.

Вперед меня, Воробьев, вы идите, по побуждению души я вас пропущу…

Сказавший мне это Степанычев родился в рабочей семье. Захотел стать историком, поступил на соответствующий факультет.

Исполнил мечту. В профессии ничего не добился.

Крайне дружен с недорогой выпивкой, три брака – три скандальных развода.

Безотносительно живущих с ним женщин, человек, согласно общему мнении, он сердечный.

Вот и я убедился, некий желтоватый суп, спасибо Степанычеву, вне очереди урвал.

ЧТО могу, предпринимаю.

И чудес не обещаю.

В охранительных ритуалах я,

колдун Леонтий,

будьте уверены,

мастер.

От воровского проникновения в жилище

магическое ограждение вам потребовалось?

Поставленный мною заслон почти

никакому вору преодолеть не удастся.

Он, как попавшая в горло стрела.

Наповал! Но Гришка Енузьев,

сходив на кипчаков, выжил,

булькающим голосом,

вот же бестия,

разнузданных вдовушек завлекает

поблудовать.

Деревянным истуканам Леонтий не поклоняется. С мозгами порядок, что выгодно – церковники яростно на Леонтия не глядят, за язычество на него не накатывают.

Некогда неутихающий спор, правильно ли Русь отказалась от Перуна и ему подобных, нынешний государственный православный уклон прекратил.

За чуть слышный писк в защиту бога-громовержца нашей славянской мифологии ученого подвергнут гонениями, дождутся зимы и выгонят на мороз… они же живодеры. Выдворением не ограничатся, захотят настигнуть и раздавить.

А кого?

Его!

А где он, где провинившийся перед оголтелыми верующими кандидат наук Воробьев?

Знаете, товарищи епископы и чекисты… пес его ведает. Скрылся в толпе!

ПЕРЕД топью отступаю.

Затянула – помашу.

«Моему мужу пустили кровь,

но он не выздоравливает!

Помоги ему, высокочтимый колдун,

направь его к исцелению!».

Случай,

Леонтий чувствует,

сложный. Сошлюсь-ка я на жутчайшее

головокружение, к кровати

нетвердым шагом пойду,

мне дурно! Я не помощник.

Оставьте меня одного.

Волосы у меня светлые, пшеничными их еще называли. Пальцы я в них запускал, словно пшеницу перебирал… урожай они не дадут. Почему, каких-то женщин они привлекали.

И ее.

Зло она искоренила, тягу ко мне в себе извела!

В положение вещей я въезжал, ее часто моргающие глаза о многом мне говорили… она мне лгала. Не глазами, их от правдивости ей было не увести. За справкой я, естественно, не обращался, побаивался в Сети выяснять… моргание, недавно ставшее энергичным, что-то безусловно доказывает. Мне бы не разочароваться, образуется у нас с ней! Эх… ушедшее электричество. Оборванные провода.

ДЕНЬГИ взял и вот терплю.

Заплатил он, не прогонишь!

После ночного бдения при свечах

Леонтия влекло

отоспаться.

Мало ты колдовал,

прилипший к нему купец говорил,

колдуй же еще!

Продолжай колдовать!

Леонтий нехотя подчинялся.

Таинственность перемешивалась

с невнятностью,

усталость с чувством долга,

что-то кое-как склеивалось.

Садовник, смотрю, в институтском саду промышляет, тачку с грунтом он покатил.

Веселью дорога. Высунувшись в окно, прокричу о произошедшем в Ивановской области нападении НЛО.

Тачку переворачивайте, забивайтесь скорей под нее!

Я уже развеселился. Садовнику кричать ни к чему, веселей мне не станет. Если он, оказавшись вконец недалеким, меня послушается, на меня насядет Еврыкин, занудный завхоз… персонал вы с толку сбиваете, помехи садовым работам вами, Воробьев, были созданы… в Ивановской области благодать. Обожаемое гражданами здание ФСБ лазером не разрезано.