– Я столько не выпью! – закручинился Роль, поняв, что влип.

– А тебе и нельзя! Ты повезешь! Без тебя выпьют, я лично прослежу. Пока то да сё… Сопровождать буду. Лично! Давай бегом на двенадцатую стоянку, там Аннушку готовят, а я побегу воздух подписывать. Потом мухой на метео, ознакомишься и меня там жди, мне ещё к Бате надо. Вылетаем в пятнадцать ноль-ноль. Ну, чё стоишь? Времени в обрез!

– Я на Аннушке всего один раз летал. Год назад. И то пассажиром, за редиской. Суслик сажал, я не притронулся! Я даже не знаю, где там триммера-то! А Суслик? Его хозяйство, пусть и летит! Я машину не знаю! Пусть Суслик… Давай я его найду? Мигом!

– Суслик уехал! Вернется через неделю. Как назло! Сам, дурак, отпустил! Кто ж знал! И Димыч с ангиной валяется, все одно к одному! Жрёте мороженое! Не слушаетесь! Короче, лететь некому, полетим мы с тобой. Все! Без разговоров! У меня на Аннушке тридцать два часа налета, по хозделам, половину в кабинке присутствовал – справимся!

– Ну и лети! Я-то зачем?

– Не умничай! Ты давай поменьше тут! Я что – разрываться там? Я тебе что! Честь, это самое, эскадрильи боевой нашей – неважная? Или как?

– Ладно. Понял. Только я предупреждаю: я на Аннушке…

– Технаря возьмем. Пока то да сё… Он подскажет, какие ручки дергать на взлете. Всё, всё, всё! Потом! В воздухе разберёмся, беги!

Роль сидел в кресле второго пилота и, пришлёпывая губами, старался прочитать затертую табличку на приборной панели, определяя назначение непонятного тумблера. Рубашка – узлом, морда небритая. На левом командирском сидении в замасленной газетке – недоеденный пирожок с капустой. Прочитать никак не удавалось: буковки стерлись! Роль машинально покрутил пипку на штурвале – пипка отвалилась. На внутренней стороне заглушки, похожей на пипикалку от Запорожца, нацарапано: «НАКРУТИ СЕБЕ НА НОС!»

В салон под шумным лаповодством Комэски загружались ящики с культурной программой, закуски и удочки. Комиссия, выпятив животы и поблескивая большими звездочками, важно ожидала в тени крыла. Наконец суета улеглась, и все залезли в зеленое раскаленное чрево Аннушки. Комэска просунул потную морду в пилотскую и удивился срывающимся шепотом:

– Чеэто в правое забрался? А ну, марш налево! Сейчас технарь прибежит, ты его командиром посадишь?

– А ты?

– Я с комиссией! Понимать надо! Их бросать нельзя! Пока то да сё… Они этого не любят!

– Володя! Я не знаю, где тут что! Я даже движок… Я с пропеллерами не летал! Я перехватчик!

– Знаю! Чеорешь! Неприятностей захотел на мою голову от комиссии? Пока то да сё… Сам перехватчик! Сам истребитель! Не будешь слушаться – истреблю! Навсегда! Ты у меня лед-чиком станешь! Лед колоть на ступеньках РСП-7 будешь! Пока то да сё… Давай запускай! Вон видишь, справа? Это зажигание. Магнето, мать его так. Да нет! Вверху! Запускай давай! Жми кнопку, пусть раскрутиться! Горючки сколько взяли?

– Полные.

– Хорошо, пригодится!

– Ну, я пойду, разлить надо, а то душно, запарились, небось, п р о в е р я ю щ и е! Ты поаккуратнее на взлете, не тряси, а то водку расплескаешь. Неэтично.

– Ну ладно! Шут с вами! Я предупредил!

Движок, дымнув, запустился с пол-оборота. Удивительно неудобно расположена РУД. Получается все наоборот: левой лапой – за ручку, то есть за штурвал, а правой – РУД! Ну, все наоборот!

В кабину снова засунулся неугомонный Комэска:

– Давай! Выруливай! Поехали!

– А технарь где?

– Кто его знает! Опоздал! Нету технаря. Давай-давай, не томи, жарко в салоне! – от Володи явно пахнуло свежевыпитой водкой.

Роль матернулся сквозь зубы и резко поддал обороты. Аннушка мило пискнула лонжеронами и вприпрыжку покатилась по рулежке.