– Папуля?

Не отрываясь от телефона, папа Элли засунул руку в карман брюк, вытащил целую пачку ямайских долларов и сунул их дочке. Его зелёные глаза смотрели сердито.

– Вот, держи. – Он смерил её взглядом, качнул головой, прикрыл микрофон телефона. – Элли-Мэй Томас, я тебе разве не говорил, что нужно быть чистой и аккуратной? Знаешь же свою маму. Она очень расстроится, если узнает, что я разрешаю тебе ходить в таком виде… – А потом он отмахнулся от неё и снова заговорил в телефон – кстати, акцент у него был такой же, как и у дочери: – И немедленно сообщите, что там за ерунда с этими поставками…

Элли сгорбилась. Тайрис заметил, как взгляд её скользнул по одежде: и розовая футболка, и шорты на резинке были все в пыли.

– Мне не нужно денег, папа. Я тебе сказала: мне не нужно денег! – Она почти кричала, чтобы он её услышал. – Я просто хочу сходить в гости. Могу я сходить к Марвину домой?

Отец её кивнул, почти не вслушиваясь, совсем мимолётно улыбнулся Тайрису и Марвину, будто боясь потратить на это лишнюю секунду. Потом вдруг замер, нахмурился, вгляделся в Тайриса, потом в Марвина, строго посмотрел на дочь и несколько раз щёлкнул пальцами, подзывая её к себе. Снова прикрыл телефон ладонью.

– Так, минуточку, юная леди, не дело вот так вот куда-то идти непонятно с кем. Начнём с того, что я не знаю, где вы… – Тут мистер Томас умолк, как следует вглядевшись в Марвина. Наклонил голову, нахмурился ещё сильнее, погрозил ему пальцем: – Напомни-ка.

– Я внук миссис Уокер. Ярко-зелёный дом наверху, у ручья, вы заходили к моей бабушке по поводу…

– …карри из креветок, – оборвал его мистер Томас. – Это у вас же, верно? Вот теперь я вспомнил. Ну конечно. Она недовольна тем, что здесь будет гостиница, но вот вам крест, такого карри из креветок, как у неё, я в жизни не пробовал. Кстати, бабушка в добром здравии?

– Ну, она…

– …и я ничего больше не хочу слышать о том, где застряла эта чёртова поставка, и уж поверьте мне, если… – Мистер Томас вернулся к разговору, ответ Марвина повис в воздухе.

– Пап, так я могу сходить к Марвину? Пап?

Мистер Томас кивнул, не прерывая своей тирады, и второй раз отмахнулся от дочери.

Тайрис моргнул – в глаза било солнце. Отвернулся, посмотрел на густой лес, послушал, как папа Элли, отходя, продолжает орать в трубку.

– Родаки иногда жутко бесят, – пробормотала Элли.

Марвин негромко фыркнул:

– Мои уж точно.

Элли хихикнула:

– А что твои… Тайрис?

Тайрис не ответил, глядел не отрываясь на лес, потом заставил себя сделать шаг туда, где деревья подступали к самой дорожке. Потёр лоб, тут же опять резко заболела голова. Он изо всех сил вслушивался и вглядывался. Как и вчера на берегу, вокруг стояла какая-то неестественная тишина. И запах… тот же запах, что и в лесу над бабулиным домом. Горьковатый, будто от костра из старого дерева. Очень странно.

Тайрис всмотрелся в ветки деревьев – они склонились к земле, переплелись, образовывая странные силуэты. Едва перевалило за полдень, но Тайрису казалось, что его окутала тьма, тени леса тянутся к нему, вот-вот дотронутся, а ещё ему опять почудилось, что за ним наблюдает кто-то незримый.

Он оторвал взгляд от деревьев, вздохнул полной грудью, повернулся к Элли, сам ощущая натянутость своей улыбки.

– Что ты у меня спросила?

– Про родителей. Они у тебя классные?

Тайрис подумал, как разозлился сегодня на маму, и просто пожал плечами:

– Ну, мама у меня супер, хотя и обращается со мной как с маленьким, и меня это доводит.

– А папа?

Тайрис сделал вид, что не слышит, вскочил на велосипед и поехал дальше вверх.

У дома бабули они оказались через полчаса с лишним. Добирались туда гораздо дольше, чем думали. Зной, казалось, не давал продвигаться вперёд, будто встречный ветер, а дорожка на склоне горы, по которой они совсем недавно мчались вниз, теперь казалась невозможно крутой.