Вика проболтала с тетей всю ночь, рассказала ей обо всех своих душевных травмах и сразу же почувствовала родственное тепло. Тетя изо всех сил пыталась ее понять, но до конца так и не смогла: она жила по другим жизненным законам. Детей у нее не было, про семейные проблемы она знала лишь от родителей своих воспитанников, из книг и из кинофильмов. Прочувствовать ситуацию до конца она, увы, не смогла, как искренне ни пыталась это сделать…

В канун Нового года тетя Зоря развернула бурную деятельность на кухне, захотела удивить всех сибирскими пельменями. С девочками она моментально установила доверительные отношения. Оставшись с Викой наедине, тетя сказала:

– Знаешь что, Викуся, я вот подумала: зачем тебе детей тащить в Стокгольм? Скажи им, что у тебя первая деловая командировка за границу. Машенька маленькая, долго по городу гулять не сможет, да и погода неизвестно какая будет. Катя тоже тебя замучает: долго ли сможет она оставаться на ногах? Характер у нее дерзкий, возраст – сложный. Зачем тебе демонстрировать свои проблемы чужой женщине? С девочками я посижу: поиграю с Машенькой, погуляю с Маком, всех покормлю. Петр Семенович мой, если ты не возражаешь, приедет, мы вместе прекрасно справимся. А Катя, поверь уж мне, бывшему директору детского сада, будет со мной считаться и меня слушаться. Что такое несколько дней твоего отсутствия? Мгновение! Не волнуйся, не чужая ведь я тебе. Поезжай-ка ты лучше одна, развейся. Еще неизвестно, быть может, поездка эта приведет тебя к чему-нибудь важному в жизни.

Тетя была абсолютно права. Катя, конечно, тоже не отказалась бы прокатиться по заснеженному, как представлялось Вике, Стокгольму, но за все должна была платить Людмила, и это уже был бы полный перебор.

«Одно дело – общая каюта со свободным местом, а другое – две каюты. Решено: поеду одна!» – рассудила Вика.

Наступил Новый год.

Всю ночь в поезде до Питера Вика протряслась без сна. Целый день она пробродила по выстуженному Невскому проспекту, по почти безлюдным площадям и набережным города. Колючий, пронизывающий морской ветер, метель, хмурая, промозглая погода превращали этот город в совсем чужой и неприютный. Ощущение было такое, что даже в центре города никто не убирал несколько лет. Повсюду носились грязные обрывки бумаги и газет. Во дворы было страшно заглядывать. Что стало с одним из красивейших городов бывшего Советского Союза? В любимых кафе «Север» и «Нева» было пусто: никого и ничего…

Вика отстояла очередь в Эрмитаж, прошлась любимыми залами и к вечеру, совершенно без сил, добралась до порта. С Людмилой они договорились встретиться на борту парома. Совершенно остолбеневшая, под бравурный марш Штрауса, Вика входила на борт огромного многопалубного парома «Ильич». Она ни разу в жизни не плавала ни на кораблях, ни тем более на паромах. Она запаслась таблетками от морской болезни и заблаговременно, как положено, приняла их, готовясь к мучительной качке. Паром в ее понимании был грузовым паромом. Оделась она просто и по-спортивному. А тут…

Шикарный корабль, музыка, вся команда во фрунт… В парадных мундирах… Гостеприимно встречают ее и всех других пассажиров, почти как королевских особ. Ее провели к каюте, где она оставила свои вещи и проследовала в лифте на другую палубу, в ресторан, где ее уже ждала Людмила в окружении своих пажей.

Все сидели за столами в вечерних нарядах, атмосфера была не то чтобы праздничная, а совершенно незнакомая, как в зарубежном кино. Вазочки с цветами на белоснежных накрахмаленных скатертях, белые тарелки, безупречно чистые приборы: по три вилки и по три ножа с каждой стороны и еще две ложки, чайная и столовая. Несколько хрустальных фужеров и стаканов различного размера и формы.