– Хорошо, продолжайте. – Врач снова записала что-то в компьютере.

– Потом у меня от рака умер коллега, он был одним из самых близких друзей, и я совсем расклеился. Внешне не показывал, как на меня это повлияло, я вообще плохо выражаю эмоции в жизни. В отличие от профессии – на сцене получается лучше, наверное потому, что там приходится их изображать. Ну и дальше это состояние стало медленно меня отпускать, но жизнь уже не была прежней. Я не чувствовал сильных эмоций, внутри будто всё перегорело. Я всё-таки очень чувствительный человек, вот видимо эта чувствительность сгорела, как старая проводка.

– Сейчас вы в отношениях? – уточнила доктор.

– Да, встречаюсь с девушкой полтора года.

– Она вас поддерживает?

– Да, но мне кажется, будто она не до конца понимает, что со мной происходит. – Давид решил не рассказывать, что его отношения уже давно трещат по швам. Чувствовал, что в ближайшее время этот вопрос должен был разрешиться. – Я её не виню, обычному человеку сложно понять, что значит жить в депрессии. Если это, конечно, депрессия.

– Как отношения с родителями? – спросила врач.

– С мамой всегда были натянутые, а отец редко бывает дома, он дальнобойщик.

– Расскажите про маму.

– Там всё сложно, правда. Она очень хорошая, они с отцом купили мне квартиру, когда продали дачу на юге, и всегда старались, чтобы в материальном плане всё было хорошо. Но я уже говорил, что с детства был очень чувствительным, ощущал этот мир по-особенному, поэтому мне не хватало понимания от родителей. Они много работали, но практически никогда не говорили со мной по душам, а мне это было нужно больше всего. С тех пор я начал закрываться, потому что так чувствовал себя безопаснее. Я плохо понимал свои чувства, которые бурлили внутри как… ну как водоворот, а разобраться в них мне никто не мог помочь. И помощи я попросить не мог, потому что боялся и не чувствовал, что меня поймут.

– Как думаете, помимо наркотиков, что ещё могло привести к тому, что с вами случилось? – спросила врач, стуча по клавишам.

– Хм… – Давид задумался. – Наверное, эта самая чувствительность и привела. Было несколько страшных ситуаций, когда мне угрожали люди, и каждый раз это на долгое время выбивало меня из колеи. Я слишком сильно переживал эти события, хотя на самом деле бояться там было нечего. Опять же – мне сложно понимать людей, поэтому я всегда строю самые страшные догадки, что может случиться. Плюс, я редко выражаю свои чувства в жизни, наверное они сильно скопились внутри и в какой-то момент прорвали плотину моего сознания, отчего оно дало сбой.

Врач ещё какое-то время пристально смотрела в глаза Давида. Тот смущённо улыбнулся и снова принялся рассматривать коленки.

– Вы знаете, ко мне обычно приходят с ерундой, – наконец сказала терапевт, – но в вашем случае всё достаточно серьёзно. У вас на лице физические признаки депрессии, не говоря уже о том, что я услышала, а значит мы с вами начнём медикаментозное лечение. С лекарством я уже определилась, но возможно потребуется корректировка – редко случается так, что лечение сразу попадает в цель.

– Ясно.

– Я выпишу вам антидепрессанты и на первые две недели транквилизаторы, чтобы легче войти в терапию. Антидепрессанты достаточно дорогие, но это современное лекарство без явно выраженных побочных эффектов. Начинайте принимать и через месяц на повторный приём, договорились?

– Да, конечно, – поспешил согласится Давид. – Получается, у меня не просто депрессия, а клиническая?

– Да.

– Понятно. Спасибо вам. Становится легче, когда понимаешь, что с тобой происходит.

Врач распечатала заключение с рекомендациями. Помимо названия лекарства, она также указала приблизительную длительность лечения: