Скорее всего, жизнь его так и закончилась бы на этой свалке; как у многих, кого он видел тогда рядом с собой. Но подкидыш оказался удивительно живучим. А еще – сильным. Настолько сильным, что его взяли в сквайд искателей, как только стало понятно, что он вполне может носить на плечах вес, сравнимый с его собственным. А весил он тогда, четырнадцатилетний, больше нормального взрослого мужчины. Впрочем, норма в Борске была понятием очень условным.

Артан оказался еще и везучим. Пережил четыре сквайда. И во всех был обычным мулом – носильщиком, и помощником во всех грязных работах. А таких работ в сквайдах было великое множество. Дарф не раз порывался оставить очередной сквайд, стать искателем-одиночкой. Но такие долго не жили. Не было среди них живых легенд. Сквайды, о везучести и удаче которых с придыханием и завистью говорили в трактирах Борска, были и есть, а одиночек – ни одного. Потому что таким в Развалинах не выжить.

Последний сквайд, в котором Артан выполнял все ту же грязную и тяжелую работу, попал в древнюю ловушку. Улица, по которой растянулись девять искателей, просто провалилась на всем своем протяжении, и провал тут же заполнили стены зданий по обе стороны этого неширокого проспекта, выглядевшего так безопасно. Больше того – сквайд не раз уже проходил по этой улице, развалины вдоль которой были обчищены задолго до рождения Артана.

Дарф, как обычно, шел последним, нагруженный так, что заплечный мешок делал его фигуру почти вдвое выше, чем это было на самом деле. Ловушка сработала как раз в тот момент, когда ее границу пересек Артан. Тот был здорово измотан тяжелым рейдом, зол после недавней стычки с двумя искателями-оркусами, шутившими над коротышкой-дарфом громко и обидно, а еще здорово подавлен ожиданием грядущих неприятностей. Но на практически неслышный вздох каменных громадин, которые издали его, прежде чем обрушиться на сквайд, отреагировать успел. Почти. Повернулся на месте, и даже прыгнул назад, за пределы ловушки.

Но прыгнул уже в провале, наткнувшись на удивительно ровный срез каменного монолита. Вот к нему и прижало дарфа чудовищной массой каменных обломков. Прижало так, что наружу торчали лишь кончики пальцев, которыми он успел ухватиться за край провала. Сколько он провел без сознания, Артан не знал. В сознании же, не имея возможности даже пошевелиться, прожил долгие два дня и ночь. Любой другой разумный на месте дарфа, скорее всего, не пережил бы даже одного дня. Да что там – абсолютное большинство искателей не пережили бы самого обвала. Но далеких предков Артана боги словно специально создали, чтобы выживать в таких вот непростых ситуациях.

И дарф, которому к тому черному для сквайда дню шел уже пятый десяток лет, выжил. Не сам, конечно. В сгущающейся вечерней тьме, пробивающейся сквозь крупные обломки, кто-то дотронулся до его руки, торчащей из камней. И что-то глухо проворчал, когда эта ладонь постаралась вцепиться в чужую. Еще и вторая принялась сжимать и разжимать пальцы, показывая, что руки лишь продолжение остального тела, и что тело это до сих пор живо. Артан к тому времени настолько обессилел, что практически не мог радоваться, когда его вытащили из обломков. Но эмоции не полностью покинули его. И главными из них были злость и раздражение. Потому что заметил его, и вытащил из ловушки оркус. Гром. Первой разумный, который стал ему другом. Не сразу, конечно – после многих рейдов, непростых, гибельных ситуаций, когда они спасали друг друга и других членов сквайда…

Спасали не всегда; текучка среди искателей была очень велика. Но не в сквайде, главой которого была Мира. Одна из живых легенд Борска. Умная, расчетливая и очень осторожная. А еще – хорошо разбирающаяся в людях. Так она называла всех, с кем общалась; неважно, кем они сами себя считали – оркусами, дарфами…