– Как зовут тебя, уважаемая? – подчеркнуто ласково спросил барон.

– Августа я, матушка этого хитреца.

– Не моё дело господам подсказывать, хмуро произнес уже лиловый от стыда Август.

– По расчёту я так хозяйствовать буду, Августа, по расчёту, так в Ромейских землях хозяйствуют. С умом и задумкой на будущее. Ты собирайся. В замок поедешь.

– Ох, Господи! Помилуйте, господин добрый! Вздумала своего господина учить! Дура, дура я старая, семью только прошу, не трогайте! Пожилая тетушка быстро перелезла через лавку, грохнулась на колени, и всерьез вознамерилась ползти за помилованием.

– Экономкой тебя назначаю, жалованье положу, стол, кров, одежду и подарки к праздникам. Женщина с достоинством поднялась, опершись на услужливо представленную соседкой руку, отряхнула юбку, быстро сделала лицо баронской экономки, поклонилась и пошла домой, видимо собирать вещи.

– Отработать за всё придется, зря посчитали вы барона добреньким. По его приказу, до холодов будете строить общественную мыльню и прачечную. В каждом дворе в укромном углу яму для нечистот – нужник рыть будете. Во дворе каждом свой колодец будет. Грязно живёте, вши, в домах блохи. Роженицы мрут от родильной горячки, а она от грязи! Животом маетесь – от грязи! Из – за малой ранки умираете – от грязи! Так Господь наш наказует ленивых грязнуль! В чистом теле – чистый дух!!!

Господина докторуса выслушали со вниманием. В тишине кто – то икнул. На него шикнули. Минутой молчания крестьяне почтили скончавшийся старый миропорядок. Потом помянули его же, добив угощенье и остатки эля.

– А сейчас танцы! – взмахнул платочком барон. Без всяких прелюдий, группа деревенских музыкантов числом трое, выдала что – то ритмично – разухабистое. Немало подивились крестьяне новомодным па, которые выделывали барон и его команда, в пушистых штанишках. А то ж! Моды такие нынче у ромеев, ишь, как трясет задом то! Ну ка, попробуем как они, поддержим благодетелей!!!

Когда почти затемно, наши подгулявшие парни возвращались домой, навстречу им по дороге попалась та самая, единственная в деревне кляча, понуро – философски волокущая огромную телегу с навозом. Возница – скотник Ганс, с поклоном приподнял шляпу. Оказывается, тетушка Августа, переезжая в замок немедленно после назначения, вместе со своим сундучком, загрузилась частью оброка. Обратный рейс порожняком тоже гонять не стала.

– Экономка должна быть ик-кономной! – изрёк банальность подвыпивший барон, сползая с коня многострадальной титулованной задницей. Поскольку все были сыты и пьяны (мы с девушками дома тоже позволили себе на ужин по бокалу вина), то отошли ко сну. Моя очередь проверить ход в подвале была сегодня, заодно посмотрю, как устроилась экономка.

Портал по-прежнему маскировался под каменный пол, ничем себя не проявляя.

Августа расположилась в примыкающей к кухне пустующей комнате. Грубо нарушив трудовое законодательство, припрягла после окончания рабочего дня к благоустройству несовершеннолетних конюха Руди и пастуха Отто. Меблировала скромно, но со вкусом, заправила топчан, поставила свой сундук, уже даже салфеточки разложила. Шуганула из служебного жилья парней, они переехали в амбар, где была отгорожена жилая половина с очагом и простой мебелью для мужской прислуги.

Большая комната, которую им до того предоставил Север, предназначалась для женской обслуги. Тоже верно, горничные, кухарка, судомойка, швеи, няни, кто там еще по штату – все должны жить в доме. Она даже не забыла привезти ребятам гостинцы с праздничного стола. Уникальная женщина. Это и правда были ребята. После того как, во исполнение приказа доктора, они отмылись в озере, заскорузлую грязь нежно песочком оттирая, стало видно, что это даже не юноши – подростки. Руди был старший, ему шестнадцать, Отто было почти четырнадцать. Гансу только исполнилось пятнадцать. Мои сомнения по поводу эксплуатации детского труда быстро развеяла уважаемая Августа.