– Ты знаешь хорошего художника? – обратился к нему Александр. – Эти иконы нуждаются в возрождении. После похорон батюшки их сняли и спрятали в подвале церкви. Это те, что сохранились. Большую часть выкрали. Глянь, – Александр стянул полотно с одной из икон, – краски побледнели, линии не чёткие. Я бы хотел вернуть их на прежние места, но не в таком виде.

Богдан задумчиво потёр бороду.

– Я поспрашиваю в городе. Встречал я одного художника. Заболотницкий его фамилия, но не знаю, возьмётся ли он за иконы.

– Будь другом…

– Сударь!

Александр с Богданом обернулись на голос.

Перед ними стояла Варвара, промокшая насквозь. Косынка сползла на плечи, волосы прилипли ко лбу. Девушка всхлипывала и пугливо хлопала глазами. Что ещё стряслось?

Испуганная, дрожащая при мысли о наказании, она подступила ближе к своему хозяину и виновато опустила голову. Купец, у которого она работала раньше, всегда наказывал её за оплошности розгами или лишением жалования. Она ждала чего угодно.

– Сударь, я не хотела… я не могла знать… я…

– Боже правый, да объясните же, почему вы вся мокрая?

– Мне вода была нужна. Откуда же мне было знать, что кран тот проржавел и не пригоден для использования… я крутила, крутила, а потом он… остался у меня в руках… а вода фонтаном ударила в лицо.

Вокруг ног девушки набежала целая лужа.

– Вода по-прежнему бежит?

– Нет, сударь, я мешками заткнула дырку, но…

Богдан с Александром обменялись обеспокоенными взглядами, затем оба выбежали из церкви.

Мешки вздулись, и вода готова была прорваться в любую секунду.

– Богдан, зови моих людей сюда. Скорее же, право! – А сам снял сюртук, накрыл им плечики мокрой девушки и подбежал к крану, чтобы удержать воду до прихода рабочей силы.

Варвара чуть не плача сокрушалась и просила прощения, но Александр ей не отвечал. Спустя некоторое время она притихла, закутавшись в мужской сюртук, от которого исходил особый запах; он пользовался духами, что для Вари было в диковинку. Их деревенские мужчины пахли сеном, землёй да животными. А тут приятный цветочный аромат вперемешку с запахом табака. Варвара посмотрела на крепкий стан, на сильные руки Александра и вдруг стало стыдно. Зардевшись, она быстро отвернулась.

«Рано мне о мужчинах думать! Что ещё за мысли?» – ругала она себя за то, что позволила отметить красоту, грациозность его движений и манеру его поведения. Этот дворянин обращался к своим рабочим не свысока, а по-доброму, дружелюбно, уважительно.

– Ну вот, – сказал Александр, выпрямляясь, – теперь кран пригоден для использования.

Ему подали сухое полотенце. Александр вытер руки, переступил грязь и подошёл к Варваре.

– Пользуйтесь, сударыня!

Варя хихикнула.

– Рассмешили вы меня. Какая же я сударыня?

Но Александр не успел ответить. Богдан его торопил. Кивнув другу, Александр снова посмотрел на Варю.

– Вернёте мой сюртук?

– Ох! Простите меня. – Она протянула промокший сюртук и отступила, кланяясь.

Александр не побрезговал, надел сюртук, затем протянул девушке две монеты.

– Соходите-ка на рынок и купите матушке овощей да фруктов. Яблоки нынче сладкие и спелые продают.

– А как же… Я ведь только начала. Утро ж ещё!

– На сегодня с вас достаточно. Посмотрите на себя, Варюшка, вы промокли вся. Простудитесь и ничем мне не поможете. Ступайте, смените сарафан. Завтра снова приходите.

Варя хлопала длинными ресничками, рассматривая медные копейки, и не верила в происходящее. Она послушалась хозяина и бегом помчалась в деревню, сменить сарафан да высушить волосы.

Матушка её спала. Варя не стала тревожить её сон, быстро переоделась и побежала на рынок, напевая: