После недолгого размышления я пришел к неутешительному выводу: скорее всего, бандит, вырубивший меня на пороге комиссионки, позвал подельников и они на машине притащили мою обездвиженную тушку в свое тайное логово.

И это было очень и очень плохо! Исходя из сложившейся ситуации, живой я для них теперь чрезвычайно опасен, поскольку являюсь свидетелем тяжкого преступления. Кроме того, нападение на представителя власти по статье 318 УК РФ карается сроком от пяти до десяти лет, в зависимости от возникшей угрозы жизни полицейского. Значит, амбал понимает, что на длительную отсидку он себе уже заработал, иначе оставил бы меня на месте стычки. А как он может этого избежать? Только снять проблему самым радикальным способом. Как в таких случаях говорят серьезные люди – зачистить концы.

Но все же какое-то время у меня еще есть, так как я для чего-то им нужен. Вероятно, они хотят от меня что-то узнать, иначе теряется весь смысл похищения, проще было бы добить и прикопать где-нибудь за городом, среди густых зеленых насаждений. К моему удивлению, руки и ноги у меня оставались несвязанными, что также давало определенную надежду. По крайней мере, пытать не будут, позволят «уйти» без мучений, иначе точно бы связали. Хотя это далеко не факт!

Огляделся. Я сидел на деревянном стуле с высокой спинкой посредине небольшой комнаты, которую так и хотелось назвать горницей из-за побеленных бревенчатых стен, брусчатого потолка и выскобленного до янтарного блеска деревянного пола. Сбоку находилась дверь, над которой висели пучки трав, придававшие воздуху в комнате специфический аромат свежескошенного сена. Вдоль стен располагались некрашеные массивные широкие лавки, выглядевшие добротно и кондово. По углам комнаты стояли снопики каких-то злаков, перевязанные ярко-красными лентами. На улицу выходили два небольших окна, но света от них было мало и играли они скорее декоративную роль витража. Рамы каждого из них были представлены множеством маленьких оконец из разноцветного стекла, которые все вместе составляли стилизованное изображение солнца. Несмотря на дневное время, помещение освещалось рядом небольших примитивных светильников, подвешенных к потолку на тонких металлических цепочках. Они очень походили на медные антикварные масляные плошки со свободноплавающим фитилем, которыми любят украшать квартиры любители старины. К моему удивлению, они совершенно не чадили и горели довольно ярко мягким рассеянным светом, как бы обволакивая все внутреннее пространство комнаты.

Напротив меня возвышался массивный темный стол, заваленный листами желтой бумаги, какими-то свитками, стопками книг, шкатулками и баночками. Чернильница, песочница и связка гусиных перьев венчали художественный беспорядок, одновременно придавая обстановке в комнате деловитость и официальность. Там же, на краю длинной столешницы, я заметил свою фуражку, пистолет в раскрытой кобуре, кошелек и кожаную папку, с которой шел опрашивать комиссионера, а также разные мелкие предметы, изъятые у меня из карманов, пока я валялся в беспамятстве. Позади стола, ближе к углу комнаты, располагался широкий двухдверный резной шкаф с изображением единорога и тонким травяным орнаментом на дверцах. На шкафу стояло чучело крупной совы на специальной подставке. Но здесь я могу ошибаться. Может, это и не чучело было вовсе, а живая сова. Уж больно внимательный взгляд был у этой птицы.

«Куда я попал?» – с тоской подумал я. Слишком уж окружающая обстановка отдавала какой-то шизофренией, одновременно напоминая кабинет «мистера Зло», подвинутого на старине, и тщательно выполненные декорации к русским сказкам, которые снимал великий Александр Роу. В наше время сложно найти такого товарища среди психически здоровой части общества, который согласился бы жить в подобных интерьерах, но мне, видимо, повезло.