Наконец-то поднялись все наверх. Плато оказалось вытянутым в длину, по большей части довольно ровным, крупные возвышения находились лишь по краям. Густые заросли кустарника скрывали значительную часть равнины от глаз. Здесь не росли высокие деревья, как в лесу. Характер местности разительно отличался от мрачных дебрей Атекуаутлана. Верховный жрец подумал, будто очутился на родине, в далёком Ойаменауаке. Действительно, то тут, то там попадались высоко поднимающиеся из травы трубчатые кактусы. Кое-где встречались раскидистые колючие агавы и нопалли с большими зелёными лепёшками, растущими одна из другой. Длинные извивающиеся ряды приземистых акаций разрезали пространство вдоль и поперёк. А впереди чуть поодаль белели усеянные цветами деревья касахуатль. Тёплые краски после величественного сумрака леса радовали глаз. Вместо давящей со всех сторон стены стволов – чистое небо. Здесь чувствовались простор и свобода. И всё это щедро залито солнцем. Его лучи согревали привыкшую к холоду и сырости кожу, сушили мокрую, затхлую одежду. Свежий ветерок волновал дикие травы и играл в ниспадающих каскадах драгоценных перьев. Как же красиво они смотрелись здесь, блестя при ярком дневном свете. Странники расчистили небольшую площадку, начали готовить церемонию. Благородный Косицтекатль оставил тяжёлые доспехи в лагере. Он помогал жрецам, делая вид, будто рана вовсе не давала о себе знать. Конечно, воин скрывал боль. Но перед отправлением Истаккальцин сам осматривал его и менял повязку. Хвала богам, нагноения не оказалось.