– Надо поговорить наедине, – негромко ответил жрец. Без лишних слов царевич отвёл друга к себе в палатку.

– Всё удалось, – тихо сказал первосвященник, как только они остались одни.

Уэмак облегчённо выдохнул и улыбнулся, словно сбросил с себя тяжёлую ношу.

– Давай рассказывай, – торопил молодой вождь.

Дабы не шокировать друга сразу, главный жертвователь начал с обещаний, не акцентируя на силе тьмы. Особо он отметил большой, хорошо защищённый участок земли, где можно основать город. Затем, видя, как загорелись глаза у правителя, жрец рассказал, в каком состоянии пребывает будущий покровитель, поспешив заверить, что если он получит достаточное количество жертв и подношений, то быстро восстановит свои силы и сможет сравняться в могуществе с самим Илуикатлетлем. Видимо, трудности Уэмака не пугали, по крайней мере, судя по реакции на рассказ, интерес вождя не угас. Правитель отлично понимал, бог, которому достался сильный народ, хорошо заботящийся о своём благодетеле, даже и не подумает связываться с кучкой странников, обречённых на гибель. Теперь же всё встало на свои места, и царевич даже почувствовал облегчение, узнав, почему высшее существо вдруг взяло скитальцев под свою опеку. И лишь в самом конце Истаккальцин решился сказать другу ужасающую правду:

– Ты знаешь, кто он такой, Уэмацин?

– Нет, ты ещё не сказал, – насторожился предводитель изгнанников.

Жертвователь внимательно посмотрел в глаза собеседнику и ещё тише проговорил:

– Когда я прошёл к нему, знаешь где он находился? Под землёй. Я спустился к нему в пещеру по холодной лестнице. – Здесь он сделал паузу. – Как, по-твоему, кто там может жить? Владыка преисподней, Уэмацин. Точнее, один из них. Его имя Тлакацинакантли. Ты готов отдать свой народ в руки тёмного бога?

В тот же миг мириады мыслей закружились в голове Уэмака – страхи, сомнения, недоверие, неуверенность, неопределённость. Но хватит, он слишком долго ждал. Одним усилием воли мужчина заставил бесполезный нарастающий рой остановиться.

– Я готов, – ответил молодой вождь, – другого шанса не будет.

– Смелое решение, и такое быстрое, – удивился Истаккальцин. – Но я, признаться, был уверен, что ты согласишься.

– А у меня есть выбор?

– Верно, выбора нет, – покачал головой жрец. – Наш покровитель решил, что будет лучше, если мы не станем показывать людям его истинный образ. Назовём его «Таинственный Владыка» и закроем все его изображения. Скажем, что он скрывает свой лик. Нам ведь даже не придётся врать.

– Разумно, нечего пугать людей понапрасну.

– Видишь ли, он хочет, чтобы народ привык к его покровительству, стал воспринимать его присутствие как неотъемлемую часть жизни, и тогда, даже если рано или поздно тайное станет явным, никто не захочет отказываться от бога, который обеспечивает нам безопасность и процветание. Надеюсь, так оно и будет.

– А чего он хочет от нас? – поинтересовался Уэмак.

– Как и все боги, драгоценной влаги, курений копала, продовольствия, даров, одеяний, головных уборов. Сейчас же в знак заключения союза мы должны пустить себе кровь, все поголовно, даже дети. Тогда он примет нас и одарит своим покровительством. В городе мы должны построить ему храм, кроме того, пирамиды для Тескатлипоки, Миктлантекутли и Тлауицкальпантекутли. Остальные святилища – на наше усмотрение.

Истаккальцин ещё долго говорил, рассуждал вслух, приводил всё новые и новые аргументы. Уэмак понимал, ему хочется выплеснуть на кого-то всё накопившееся за долгое время со дня утраты связи с великими. Царевич видел, друг мучился каждый миг, как и он сам. То же острое осознание вины, то же предчувствие скорой расплаты, ощущение шаткости и неустойчивости положения. Но вот теперь, когда заключение союза – практически вопрос решённый, Истаккальцин сможет наконец-то выговориться. А Уэмак – нет. Ведь правителю нельзя показывать свои слабости, в глазах народа он должен казаться твёрдым и непроницаемым, словно глыба чёрного обсидиана. И Уэмак, как бывало и ранее, оставил все мысли и почти полностью очистил сознание. Вождь сидел, недвижимый, даже не фокусируя взгляд, речь Истаккальцина мужчина воспринимал лишь, как набор звуков, монотонный и лишённый всякого смысла. Он и его народ заняли свои места в бесконечной игре Дарителя Жизни. И хоть всё только начиналось, чувство было такое, словно уже достигнут конец пути. Неужели идти дальше уже нет сил? Или вскоре грядёт полное обновление?