Сильнее сжав кулак со светлыми прядями, наклоняюсь к затылку, жадно вдыхая ее запах.

«Чужим, говоришь? Нельзя, значит?»

Дождь смыл следы мыла и шампуня. Теперь от нее пахнет только дикой стихией и моей женщиной.

И это лучший аромат в мире. Никакие Габанны ему не конкурент.

– А если нельзя, но очень хочется? – глухо сиплю ей в висок. Тонкий, светлый волосок, потяжелевший от воды, чуть колышется от дыхания, щекоча ее ушко.

Марья ежится, ведет плечами и меня ведет следом. Вдруг резко, совершенно неожиданно разворачивается. Выпущенные волосы, метнувшись хлестко бьют по левому плечу, оставляя на нем мокрый, холодный след.

Даже если и хотела она что-то ответить, шанса я ей не оставил. Шаг вперед. Пятится. Еще один. А сам смотрю в глаза и тону, задыхаясь на этой глубине. Как под водой, не могу даже воздух в грудину набрать. Вдавливаю ее спиной в стену сруба, не оставляя ни лазейки для спасения. Прикрыв глаза веду носом от виска вдоль щеки, буквально дышу ею, желая наполниться изнутри этим ароматом и ничего не ощущать больше, кроме нее. Слышу, как шумно сглатывает, приоткрыв губы.

И сдаюсь.