– Бабы, никого! Едрит твою!.. – вытер кепкой лицо и с размаху бросил её под ноги.

– Ты даже не брехун, трепло ты последнее, если так смог народ взбаламутить! – крикнула Фрося и залепила ему подзатыльник. – Как ты мог так над нами, ирод!

– Так это… бля бу! Четыре мужика! – Андрей поднял четыре пальца и стал загибать. – Колян, Иван, еще этот… Сашка и… все друганы!

– А где мой Михаил! – выкрикнула из толпы женщина.

– Да, и папка мой! – подсказал мальчишка.

– Вот видишь, Айша, – подытожила Василиса и тоже стала нервно загибать пальцы. – Мужики понесли твоего мёртвого Шиктыбая… твоего! К себе… к тебе. Умер он сегодня, наш Шиктыбай, ну твой, – она подошла и крепко прижала круглую голову к груди, погладила старуху по спине.

Айша толкнула её и отбежала на крыльцо.

– Нету Шиктыбая тута! Моя старик и на войне ни разу мертвый не был. Совсем не был… ни разу!

Она разволновалась, бегала, то с крыльца, то на крыльцо и сердито топала ножками.

– Скоро, здеся он весь будет, да! – и сунула кончик платка в рот.

Мужики, перебивая друг друга, закричали.

– Так волчица, сучара, что мальца Анькиного домой принесла, она Шиктыбая и загрызла!

– Не. е, это мой Шиктыбай нашел малайку, и никто его не грыз! Аллах свидетель!

– Дура!., выкрал он пацана у той волчицы, вот она догнала его и отомстила. Загрызла нахер!

– А как же другие мужики, едрит твою! Никола, Сашка, Ванька! Где они?

– Папка мой, еще!

– И папка твой, и все… Чёрте куда делись!

– Куда в нашей степи такую ораву денешь! Хоть соображаете?

До всех, кроме Айши, наконец дошла нелепость ситуации. Так было или не было? Час назад были мужики и Шиктыбай был, хоть и с разорванным горлом, но был… лежал… видели. Эти пошли, те остались… волчица убежала.

– А Сашка, ну… волчий выкормыш? – спросил кто-то из толпы. – Он был? Дурдом, получается у нас какой-то!

– Сама дурдом! – крикнул Андрей. – Какой он волчий выкормыш! Сашка он, Анькин племяш и мой, самый родный он… Ну, да, племяш мой, и Анькин! – совсем запутался Андрей, решительно отмахнулся и сел на землю.

– А может быть нас тут всех загипнозили и мы тут за зря все с ума… того, дураки! А они тама самогон жрут! – всплеснула руками Валентина.

– Где тама… Где тама? Соображать надо! Чуть што – сразу жрут. Совесть имеете!

В толпе начиналось настоящее буйство. Всё чаще, люди, сгоряча, показывали пальцами, а то и кулаками, кто на Андрея, кто на Валентину. Страсти больше и больше накалялись, и вот уже Андрей от кого-то получил в ухо.

– Стойте все! – закричала Василиса. – Хватит нам дурковать! Давайте разделимся.

– Стенка на стенку?

– У вас только одно на уме – если не напиться, так подраться.

Как бывший кассир, она хорошо умела делить, умножать и складывать столбиком, и в трудный момент взяла инициативу в свои руки.

– Через два часа стемнеет. Давайте, мужики, быстро делитесь на две группы и… одни – туда, другие – туда! – она решительно вытянула руку и ладонью, как когда-то Ленин, показала куда кому и каким путем идти.

– Валентина – ты домой, к Сашке, как бы опять чего с ним не вышло, а мы, бабы, обходим все избы и бани, после опять здесь соберёмся. А вы, мужики, пробежитесь по степи, шибко недалеко, и смотрите у меня, что бы, ни-ни!., кроме шуток. Кажись, уже выше крыши нашутковались.

А шутить, похоже, сегодня никто не собирался. Всем стало страшно, и люди жались друг к другу, Хоть при этом и переговаривались недовольные, и поругивались, но, как один, подчинились приказу нового начальства – быстро разделились, быстро разошлись в указанных направлениях. Пацаны снова, было, вприпрыжку и шумно побежали за отцами, но те их шуганули.