Когда он подходил к кургану, солнце уже скатывалось по склону горбатой гряды и времени оставалось совсем мало. Духи не любят, когда при разговоре солнце висит у них над головой. Лучше, когда оно на закате или перед самым восходом. Он постелил у камня крохотный коврик, который всегда носил с собой за поясом, сел на колени и начал… сначала молиться, читать суры, а уж после общаться с духами. Он давным-давно, и хорошо знал, что дух духу – рознь, и потому терпеливо ждал встречи только с тем, который поймет его, шиктыбаеву душу, и откроет ему третий глаз, тот, который видит чуть дальше, боится чуть меньше, понимает чуть больше и подсказывает только два действия, а какое выполнять – решай сердцем.
Почти час терпеливо кланялся старый охотник, спина даже стала ныть, и он чуть было не решил, что сегодня чем-то не угодил духам, но вдруг, когда в очередной раз поднял к небу голову и вознёс руки, то увидел очень далеко в туманной дымке, урочище Бикилек. Он знал, что с этого места его не должно быть видно, а он увидел!., и не ошибся, потому что знал эти холмики и густые заросли ракиты с детства. Это видение сменилось новым: – его старуха, Айша, стоит на крыльце и чешет спину о косяк, и… тут же видения исчезли вместе с туманом. Даже с вершины скалы, что лежала на кургане, даже в ясную погоду – это урочище просто так не увидишь, а тут – всё как на ладони. Это был знак! Духи указали направление, а действие совершить должен он сам. Конечно же, он не пойдёт чесать спину Айше – не мужское это дело, для этого дома косяков много, и у ворот он специальную доску прибил, чтобы можно было чесаться, а заодно смотреть, что там соседи в своем огороде делают. Нет, конечно, если Айша сильно попросит, он почешет, не чужая, однако. А сейчас он пойдет куда надо.
Урочище Бикилек находилось километрах в пяти, сейчас это было волчье место. Барсуков, диких коз и крупную птицу волки и люди почти извели, лисы и зайцы были намного шустрее, и бегать за ними – не подарок, это молодые пусть. А еще он с детства слышал от бабушки, что очень давно поселился в урочище святой ворон Кара баба, и было это больше тысячи лет назад. Ворон был посланником пророка, об этом даже мулла говорил, и люди в нём сильно нуждались.
– Что сегодня людям не хватает? – он часто в степи говорил вслух с птицами, сусликами, даже с кустами дикой вишни или конопли.
– Почему люди стали бояться Кара бабу? Кто виноват? Люди, конечно, сами люди. Как увидят его, так в страхе начинают жаназу читать, глупые. Не знают, что похоронную молитву не меньше чем ученик муллы читать должен, а не кому не лень, или делать нечего, как бывает сейчас.
Последний раз в урочище он был года три или четыре назад, капкан ставил. Невдалеке тревожно залаяла лисица – предупредила, наверное, или пугнуть решила.
– Кто сказал, что старикам туда ходить нельзя? Никто не сказал. Лисица, как баба худая, её один раз из десяти надо слушать.
Конечно, восемь лет назад он перемахнул бы этот путь всего одним глотком воды, а сегодня… уже четыре раза садился на корточки и отдыхал, но… не очень долго.
Степь до гряды была настоящая, ковыльная, он и раньше любил подолгу сидеть и смотреть поверх богатого серебристого покрывала и любоваться, как седые волны перекатываются на ветру без конца и без края. Он слышал от людей, что степь, как море, может быть, но. о… его степь намного красивее, хоть никогда моря не видел. А что там такого – вода как вода, только очень много. Еще говорят, соленая, ну и что, вон… напротив, озеро Соленое, можно сказать – тоже море! Он также слышал, что все моряки в мире мечтают быть похороненными в море. Глупо всё это – в море утопить могут, а земля новому ростку силу даст. Шиктыбай давно знает, что только здесь он встретит свой последний час и сделает последний глубокий вдох, лёжа на шелковом ковыле под кустом пахучей полыни. Могила его будет в этой прекрасной родной степи. А для него это самая большая, самая заслуженная награда за честно прожитую жизнь: перед Богом, степью, людьми и Айшой. Нет, не так… Айшу он всегда впереди людей ставил, она всегда была ему ближе… она, может быть, даже впереди степи.