Вся студия замерла в ожидании ответа Мины. Кровь отлила от ее лица. Она сцепила пальцы рук на коленях. Как ей сейчас стоит поступить?

— Мне было пятнадцать, и я была напугана. Как и те люди, которым я пытаюсь помочь.

— Напугав сотни тысяч других?

Эфир закончился полным провалом. Мина едва видела куда идет от слез, застилавших глаза.

— Мисс Солтер, вы забыли комплимент, — девушка ассистент протянула ей подарочный пакетик, но Мина отстранила его рукой. Пакетик вырвался из рук девушки и отлетел, попав в мужчину, который только что вошел в студию. Он поймал его на лету.

— Это, кажется, ваше? — высокий блондин с убранными назад волнистыми волосами протянул Мине пакет.

— Можете оставить себе.

Пестрый блестящий пакетик абсурдно смотрелся на фоне дорогого идеально сидящего костюма.

— Вы очень добры, — тем не менее ответил с улыбкой мужчина и освободил ей проход.

Телефон Мины разрывался от входящих звонков и сообщений: Айрис, Натали, с кафедры и, конечно, Лео. Но ни одного сообщения от Дилана. Мина промотала все сообщения, не читая, но остановилась на пропущенном звонке из Медицинского центра Милосердия.

— Опять, — Мина остановилась и посмотрела на небо, чтобы прогнать подступившие слезы.

Ее жизнь превратилась в бардак за один миг. А она стояла перед выбором, с чего начать разгребать. Очередной входящий звонок из медицинского центра определил ее выбор.

— Добрый день, мисс Солтер. У вашей матери снова приступ.

— Что произошло на этот раз? Она снова жалуется на персонал?

— Нет, это все произошло после просмотра новостей. Кажется, в этой программе были вы.

Мина выдохнула и посчитала про себя до пяти.

— Я сейчас приеду.

Выбор пал «быть плохой дочерью», оставив на потом «быть плохой журналисткой» и «быть плохой подругой». А, может быть, потому что, когда ты на дне, становится все равно, если кто-то водит по воде.

В дороге и в клинике, она ловила на себе взгляды прохожих. Стоило выбрать невзрачный образ, ее внешность слишком запоминающаяся.

— Кто бы мог подумать, что программа настолько популярная, — пробормотала Мина, когда женщина в лифте застыла от удивления вместо того, чтобы нажать нужный этаж.

Она снова вернулась в свои пятнадцать лет, когда в ее жизнь вошла Марша Филипс и вывернула жизнь наизнанку перед всем миром. Над ней смеялись в школе, унижали, считали помешанной. Кричали «волк», указывая ей за спину, а когда она в испуге оборачивалась, хохотала и подвывали.

Но хуже всего было дома.

«Дьявол играет с тобой. Но я не дам ему твое грешное тело и душу».

Прозвучали слова матери в голове. Спина болезненно заныла.

Из палаты матери доносились крики. Но медсестры на посту не спешили, уже привыкшие к буйству миссис Солтер. В палате была только одна медсестра, увеличивающая дозу успокоительного в капельнице.

Седовласая и с пожелтевшим лицом Мойра Солтер лежала на кровати. Она визжала, проклинала и призывала Господа себе в помощь. Но лишь двигалась ее голова и чуть подрагивала левая рука как в конвульсиях. Остальное тело было намертво приковано к постели.

— Мама, успокойся. У тебя снова поднимется давление.

Взгляд женщины упал на дочь в дверях. И на секунду она замолчала. Затем ее лицо искривилось, как у младенца, приготовившегося к крику.

— Это все ты! Мое проклятье! Как долго ты еще будешь порочить наше имя?! Грешница! Дьявол поработил твою душу!

Мина устало положила сумку на стул и повернулась к медсестре.

— Все в порядке, я с ней побуду.

Женщина ободряюще ей улыбнулась и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Когда они остались вдвоем, Мина придвинула стул к кровати и села рядом с матерью. Единственной рукой, которой могла двигать, Мойра пошевелила, и Мина взяла ее за руку.