Директор школы, в какой раз уже выведя Володьку и Ваньку за шиворот на улицу из класса, остановился в нерешительности, размышляя, что с ними делать. То патроны, неизвестно откуда принесут и подбросят в топку школьной печки, то портреты Карла Маркса и Фридриха Энгельса снимут со стены и повесят вверх ногами, то воробьёв притащат и выпустят в классе, теперь это. На встречу шёл командир поста отдельного взвода ПВО капитан Иванов. Бойцы этого взвода отслеживали пролетающие немецкие самолёты: курс, количество, тип, время. Вся информация, с таких постов ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи, сразу передавалась по рациям и полевым телефонам на головной пост штаба фронта, где она обрабатывалась и принимались контрмеры.

«Здорово Петрович, куда ты этих оболтусов». – Спросил капитан.

«Здорово, да вот… довели учительницу, та аж в школу боится заходить. Веду к председателю, может он на них управу найдёт».

«Погоди, не ходи, у председателя итак делов хватает». – Капитан хитро прищурился и не спеша доставая из кармана галифе кисет с табаком из другого, демонстративно поправив кобуру с пистолетом ТТ – Тульский Токарева, вытянул газету для самокруток. «Они ведь не выполняют указание товарища Сталина». – Сказал капитан, подмигнув директору и оторвав узкую полоску от газеты, стал скручивать «козью ножку». «Товарищ Сталин, что сказал? Школьники должны, в это тяжёлое, для страны время, учиться и хорошими оценками наносить удар по немецко-фашистским захватчикам». – Он ещё раз незаметно подмигнул директору и расправив свои Чапаевские усы, нагнулся, что бы прикурить от спички, зажженной директором школы. «Выходит, они не выполняют указание товарища Сталина». – Кашлянул он и продолжил. «Значит они саботажники, а по закону военного времени саботажники подлежат расстрелу». – Сурово проговорил он и махнул рукой, как будто перерубил невидимую нить. «Так, что Петрович передавай их мне. Михельсон!». – Позвал он, мешковато одетого, толстого солдата проходившего мимо. «Ты сменился, свободен?».

«Так точно товарищ капитан». – Отчеканил солдат, смешно вытянувшись подобрав живот.

«Слушай приказ. Этих саботажников». – Он затянулся и обслюнявленным концом самокрутки, показал на Ваньку и Володьку. «Отведи за большак и расстреляй». Капитан, повернулся спиной к ребятам и незаметно, показав кулак, подмигнул уже солдату. «Ты всё понял?». – Строго спросил он солдата.

«Так точно!». – Еле сдерживая улыбку, ответил тот.

«Выполняй приказ, а я пойду за лопатой, там их… и зароем».

«Ну-ка, шагай зараз вперёд». – Прикрикнул красноармеец на ребят и примкнул штык-нож к винтовке. Те, постоянно озираясь, молча, пошли в сторону большака по пыльной, разбитой автомобильными колесами и тракторными гусеницами, дороге.

«Патронов у тебя сколько?». – Прокричал им в след капитан.

«Таки не полная обойма, семь штук». – В ответ крикнул солдат.

«Хватит». – Капитан махнул, ему рукой, в сторону большака.

«Думаешь, поможет?». – Спросил директор.

«На какое-то время поможет». – Ухмыляясь в усы, ответил капитан. «А там…, живы будем, придумаем, что ни будь ещё». Ребята еле волочили ноги, они – ноги были как ватные от страха, цеплялись, за каждый ком высохшего чернозёма, сбитыми носами ботинок, но им казалось, что дорога под их ногами не медленно движется, а летит. Большак…, расстрел…, были всё ближе и ближе. Светило ещё теплое сентябрьское солнце, дул слабый ветер, в поле бил зажиревший перепел подь – полоть, подь – полоть, в деревне какой раз, устроив перекличку, на разные голоса кукарекали петухи, на чьём – то дворе лаяла собака, на лугу привязанная к вбитому калу, мычала требуя пить, телушка «Ларионычей», у ближнего к школе двора две бабы – соседки на растланной на земле дерюжке деревянными цепами обмолачивали просяные снопы, за базой, в низине перед логом, слышался ровный рокот пашущего трактора, эти родные, знакомые с рождения звуки, лились от деревни и растекались по огородам, садам, заливным лугам, выпасам и покосам, тихой, ласковой материнской песней.