– А кто знает, я что ли?

– Я… не…

– Ну, если болтаешь, значит, живой… Ты откуда вообще?

– Да… ниоткуда.

– Что один-то? отряд твой где?

– Да я сам… без отряда.

– С ума сойти… первый раз такое вижу, чтобы без отряда ходили… Или тебя изгнали за убийство какое-нибудь?

– Да нет… сам ушел… Можно у огня у вашего посижу, умираю уже без света, недель пять…

– Что-о? пять недель? Ты как это так умудрился-то…

– Да как… я через темную полосу к вам шел.

– А что… за темной полосой своих фонарей нет?

– Ну, есть… Я это… ничего, что бесплатно сижу? Ей-богу, нечего взамен дать…

– Да сиди… что делать…

– Спасибо…

– Тебя как зовут-то?

– Змум.

Змум не спрашивает, как зовут парня, который дарит свет. У того, кто дарит свет, нет имени, есть только свет.

– Ты что шел-то сюда?

– Да… я это…

– Ну, говори, не таи… а то прямо боязно как-то, может, ты человек десять зарезал, тебя из отряда выгнали…

– Да нет, я… это самое… вы научите меня делать свет.

– Чего-о?

– Это… я учиться пришел… Ну… научите меня свет делать… вот как вы.

– Еще что хочешь?

Змум краснеет, понимает, что сболтнул что-то не то.

– Да… больше ничего.

– Ну давай, спать ложись, с ног уже валишься… Завтра учить тебя буду…

– Да вы что…

– Что да я что? Сам просил тебя научить…

Змум не верит своим ушам. И почему-то чует, что незнакомец не возьмет ничего взамен.

Кри-ик-крик…

Кри-ик-крик….

– Вставай, что ли, что спишь-то?

– А что…

– Что, что… ты дрыхнуть сюда пришел или учиться?

– Да… учиться…

– Вот и славно… давай, вставай… завтракать будем.

– Да я… не хочу особенно…

– Что значит, не хочешь, с голодухи-то как свет давать будешь?

– Ну…

– Вот тебе и ну… я тоже есть не хочу, а надо…

Змум нехотя жует черствый хлебец с холодным мясом.

– Ну, давай… Ножичек у тебя какой-нибудь есть?

– Н-нет.

– Мой возьми. Давай. Режь.

– Что резать?

– Руку себе режь.

– Что?

– Руку себе режь.

– Зачем?

– А чем ты свет делать будешь, как не кровью?

– А что… свет кровью делать надо?

– Ну… а ты что хотел, работенка-то тяжелая. За день литра полтора кровушки уходит, тут пока насветишься, только что не околеешь.

– Да вы что… слушайте… я не знал…

– Ну что, резать-то будешь? Смотри как надо, тут чуть-чуть на локте кольнешь…

– Да нет… пойду я… То есть куда пойду, светом подзаряжусь чуть-чуть…

Горит золотым облаком фонарь, сгущается вокруг непроглядная темнота вечной ночи.

Кри-ик-крик, кри-ик-крик…

– Что, далеко до фонаря?

– Далековато еще… Не видать. Но где-то здесь должен быть…

– А почему у одного фонаря жить нельзя?

Змум смотрит на тощего юнца, неумело погоняющего свою тележку. Сам когда-то был такой, сам когда-то ничего не знал, не умел. Плохонькая повозка у парня, того и гляди развалится, а что делать, молодым хороших повозок не дают…

– Смешной ты… у одного фонаря… фонари-то выдыхаются, им отдыхать надо. Так и истощишь фонарь, что он погаснет.

– А так вечно гореть будет?

– Ага, жди. Фонарь-то от человека живет, а где ты видел, чтобы человек жил вечно?

Кри-ик-крик, кри-ик-крик…

Катится по темноте отряд, катится в повозке Змум, хорошая повозка у Змума, добротная, легко едет, быстро. А что, всю жизнь, считай, прожил, уже и на повозку себе заработал, и на зонтик над повозкой, и на мягкие подушки в повозке, и еще много на что. А что, живем, когда хорошая повозка есть, что бы не жить-то…

– Что-то фонаря не видать…

– Да, не видать, – Змум щурится, – тоже, поди, фонарщик умер, а нового нет… Как вон, на позапрошлой стоянке… Ну ты что там, спишь, что ли? Давай живей, к фонарю опоздаешь!

Кри-ик-крик, кри-ик-крик…

– Здорово фонарщиком быть.

Змум презрительно смотрит на юнца.

– Что здорово-то?

– А что… вот так поклоняются тебе все, в ладоши хлопают, подарки несут… и не надо тебе шарится по темноте, искать свет – вот он, свет, пылает…