– Они надолго замолчали, погрузившись в невеселые думы.

Врач подошел незаметно и без предисловий сказал:

– Дмитрий в коме…

Туман понемногу рассеялся. Войска стояли друг против друга. Казалось, что это две огромные тучи, готовые столкнуться между собой и породить гром и молнию. По противоположные стороны поля стояли славянские и тюркские воины. Братья по крови и духу. Потомки самого Ария, воины одного государства, неожиданно оказавшиеся заложниками честолюбивых замыслов.

Мамаево войско состояло из закаленных в битвах воинов, чей жизненный путь есть военное дело. В состав великокняжеских войск входили ополченцы, крестьяне и горожане. Их оружием зачастую были рогатины, дубины, косы. Ко всему этому Дмитрий созвал под свои знамена весь разбойный люд, для которых сражение и нажива были смыслом жизни, обещая прощение и отпущение грехов. Настоящей боевой единицей царского войска являлись дружинники.

Встало солнце над головами, заблестели доспехи. И налетел степной ветер, словно в последний раз, пытаясь разрешить спор миром. Склонили головы Дажьбожьи внуки, прося прощения за кровь братскую, что придется им пролить в ковыль-траву. И налетело воронье со всей округи, предчувствуя этот кровавый пир в ясный сентябрьский день.

– Глянь, князь, никак поединщик царский выехал, – Витимир указал на пространство меж войсками. – Где он такую хрупкую лошаденку нашел? Неужели в броню заковал, чтоб ребра не треснули от такой туши.

Дмитрий согласился.

– Такому равного не найти. От одного толчка можно умереть.

– Наши молчат.

– Еще бы. Кто победит в поединке, на стороне тех и правда.

– Сшиби такого. Скорее копье тупым концом тебя пронзит, чем острым воткнешь ему в сердце.

– Заволновались ряды. Неужели нет никого, чтоб этого огромного завалить?

– Похоже, князь, правда и без боя на другой стороне поля.

– Теперь уже не время рассуждать, – Дмитрий в одно мгновение вскочил в седло. – Дай копье.

– Остынь, Валуй, все погубишь, – Владимир Андреевич схватил коня под уздцы. – Если ты выйдешь, мы потеряем внезапность, а так, то и победу. Остынь.

– Князь, инок выехал.

Все трое пристально разглядывали далекую фигуру всадника в черной схиме.

– Пересвет, – Владимир Андреевич оглянулся в сторону Валуя. – А ты говорил единоборца нет. Есть, и какой! Сам Сергий Радонежский благословил.

Дмитрий спешился и, не отрывая взгляда, наблюдал за развитием событий.

Всадники разъехались, развернулись, подняли копья и пришпорили коней, которые, что есть духу, рванули навстречу друг другу.

Удар, звон металла и громила выпал из седла. Пересвет повис, обняв шею коня, и затем медленно сполз на землю.

Княжеские полки, куда входили крестьяне, горожане, разбойники со свистом и улюлюканьем ринулись вперед. Два потока столкнулись. Крики, стоны, звон, пыль – все смешалось. Стало жарко даже тем, кто находился в тени дубовой рощи, который лишь наблюдал за ходом сражения. Закованные в доспехи ратники Мамая, сначала вроде смяли легковооруженных воинов князя, но ненадолго. Часы летели, как минуты. Неимоверная жара и давка уносили жизней больше, чем мечи, стрелы и копья.

Владимир Серпуховской нервничал, но молча смотрел на поле битвы. Наверно, из всех, кто находился в засаде, лишь один человек не выказал беспокойства. Это был воевода Боброк – Волынский или просто Волынец. Навалившись всем телом на оседланного коня, отрешенно смотрел на битву. Братская кровь пополняла воды стремительного Дона.

Ближе к вечеру конница темника ударила по левому флангу княжеских войск, которые под стремительным натиском стали медленно откатываться к берегам реки. Конные направо и налево рубили пеших прямо пред глазами воинов Засадного полка, среди которых пошел ропот. Князь Владимир подъехал к Волынцу.