Мелькнула черная тень – и клыки вонзились в горло старухи-чандалы.

Пес бешено мотал большой головой, но старуха не отпускала его.

Подоспевший царевич схватил пса за загривок и с силой швырнул его на острый выступ скалы.

Стеклянным взглядом смотрела в небо старуха.

Кровь лилась из ее горла.

Сжатые пальцы держали клок рыжей шерсти.

Спина ее была сломана, но это ей уже не приносило боли.

Ее Душа летела в Небеса.

Хлопотали вокруг ребенка брахман и Радха.

Торговец собирал хворост.

Мина оборачивала тело чандалы в белоснежную ткань.

В молчании Бодхи поднес факел к погребальному костру.

А через час они уже шли по горному плато.

Жара меняла тона. Жара меняла платья.

Белое становилось оранжевым.

Красное превращалось в бесцветное.

Щелочь пота разъедала кожу. Соль заливала глаза.

И были впереди только горячие камни и деревья, застывшие в сухой пудре пыли.

К вечеру неожиданно наступила звенящая тишина.

Все вокруг стало желто-белым.

Перестали летать птицы. Перестали прыгать обезьяны.

Солнце скрылось за зернистой занавесью далекой пыльной бури.

Влево от дороги, в разломе скалы Бодхи заметил тропу и воду тонкого ручья. Здесь была тень.

Здесь было решено остановиться, чтобы продолжить путь ночью.

Радха кормила грудью ребенка.

Брахман мечтал.

Мина готовила ужин.

Продавец пряностей смотрел на нее.

Царевич, сидя в асане Сиддхи, разглядывал камни.

Кумара всплеснул руками:

– Однажды у нас в деревне пришел к брахману и буддийскому монаху наш кузнец и спрашивает: верю я в Брахмана-творца и верю в Будду, только вот не знаю, где я должен находиться во время похоронной процессии – спереди или сзади? Брахман говорит: сзади. Монах говорит: спереди.

– А ты что думаешь, Кумара?

– Я думаю, какая разница?

Главное – не на носилках.

Радха и юноша засмеялись.

Мина, прикрыв рукой смеющийся рот, повернулась к торговцу:

– Нет в Вас, Кумара, ничего святого. Нет в Вас понимания.

Кумара поднял руки:

– Вот и неправда.

Есть во мне тайна. Есть во мне и удивительная сила.

– Это какая сила?

– Сила, которая никогда не меняется.

Возле моего дома лежит камень.

Я не мог поднять его в семнадцать лет. Не могу поднять и сейчас.

Значит, моя сила не изменилась.

Теперь засмеялись Мина, Радха и брахман-отшельник.

Вечером случилось чудо.

На стоянке, в маленькой баньяновой роще,

в тени высокой, оранжевой сланцевой скалы,

у оленьего ручья, увидев танцующую Радху,

отверженный брахман был потрясен.

Глаза его блестели, а губы шептали стихи.

Очарованный красотой Радхи,

он молча взял из рук Мины таблу,

сел на камень и запел.

Это была песня летящей любви. Все замерли.

Голос юноши был чистым, хрустальным, высоким.

Это был голос чистого мира Любви.

Словно ребенок, заплакала Мина.

Торговец пряностями смотрел на дальние горы.

Забыв обо всем, с ребенком на руках застыла Радха, глядя на певца.

Невыразимое счастье бродило среди людей, слушающих юношу с синими глазами и волосами с рано выпавшим снегом.

В эту ночь Мине приснился сладкий сон.

Крепко спал и торговец Кумара.

В эту ночь всем приснились счастливые детские сны.

Рано утром Бодхи увидел Радху и Аджигарту, сидевших возле ручья.

Всю ночь они просидели рядом, держась за руки и улыбаясь.

Все вокруг было серо, пасмурно, душно.

Притихли обезьяны вдоль извилистой дороги.

Багровый диск солнца гневно смотрел на пыльную завесу, покрывшую долину, леса и горы.

Бодхи шел впереди спокойным, размеренным шагом.

Следом шли Мина и Кумара, несший в мешке за спиной уснувшего ребенка.

Замыкали шествие влюбленные Радха и Аджигарта.

Они не говорили. Только улыбались молча.

Они не замечали пасмурного дня. Они не видели дорогу.

Бог Любви Кама летал над ними.