– Не подскажете, где найти Эугена Домбровского? – обратился Войцех.

– К вашим услугам. Шеф-интендант объекта: снабжение провизией, мебелью, диковинками, – отрекомендовался чумной.

– Никогда бы не подумал, – поразился несуразности Войцех.

– Техника безопасности, – хихикнул снабженец. – Обходимся подручными средствами.

– Зачем вы пилите софу?

– Караул! Пан Берж забраковал. Требует добавить секцию и заменить гладкие ножки на резные, – схватился за голову Домбровский и, если бы не чумной шлем, выдрал бы себе пару клочьев. – Как думаете, он заметит, если оставить вовсе без ножек и приставить стул?

– Полагаю, что заметит. Не хотите вернуть предмет на фабрику? Затянется? – пытался быть полезным Войцех.

– Хорошо бы, чтоб затянулось! Иначе подумают, что пан Берж в первую очередь сам обставился, – бегал глазками Домбровский. – Беда в другом: стеночку ломать придется, чтоб подросшая софа встала.

– Скажите пану Бержу, что подрастить софу невозможно.

– Типун вам! – затрясся шеф-интендант. – Никто не смеет говорить, что невозможно. Был у нас случай: запруду распорядились соединить с рукавом реки, хотя в запруде уровень-то повыше будет, да она бы вся и повытекла. Гидротехник наш артачился, пока его самого прокапывать не поставили.

– И чем кончилось? Потоп? – замер в ожидании Войцех.

– Потоп гидротехник, потоп, – протер лоб под клювом Домбровский.

– Вот как. Оказывается, были жертвы, – ужаснулся новичок.

– Какой там. Живой. Но осадочек от негодяя остался, – погрозил воздуху Домбровский.

– То есть, по-вашему, виноват гидротехник? – изумился Войцех.

– А кто же еще? Так всегда бывает, когда наперекор идешь. Я за паном Бержем и в огонь, и в воду. Он меня один подхватил, когда сослуживцы выпхнули, – расчувствовался Домбровский.

Войцех живо представил футбольный матч, где вместо снаряда играют пухляшом Домбровским, а пан Берж стоит на огромных воротах и нелепо растопыривает ручки со своей наполеоновской комплекцией – скромной в отличие от наполеоновских планов.

– Теперь я его первый апостол, – парадно поднял подбородок бывший вояка.

По всей видимости, шеф-интендант находил приемлемой плату в виде нервозности, сквозившей в каждом движении, и приливов кортизола, шпарящих при всяком из пальца высосанном и от того еще более неразрешимом ЧП. Неужто к слепой лояльности толкает один только первобытный ужас изгнания? Но, пожалуй, культ личности давал Домбровскому больше, чем отнимал: раз и навсегда определенную систему координат, мер и весов, благодаря которым энергия не тратится на сомнения, а только на изыскание способов угодить. «А ведь придумает, и как софу подрастить, и как стеночку подвинуть, – рассуждал сам с собой Войцех. – Противно, когда “сделай или умри”, но разве можно сотворить что-то стоящее иначе?»

– А я, судя по всему, первый землемер, – сбил пафос Войцех.

– Землемер нам очень кстати, всё никак не решат, где котлован копать, – Домбровский открыл ящик со столовыми приборами и принялся подыскивать материал под ножки. – Вы уже оформились?

– Да, – полувопросительно произнес Войцех. Он был не до конца уверен, считать ли официальным трудоустройством полуподвальную возню впотьмах.

– Тогда возьмите деньги в стуле, – махнул рукой на притихших соглядатаев Домбровский.

– Вы храните деньги в стуле? – приготовился смеяться над шуткой Войцех. – В каком же взять?

– В любом, – примирялся Домбровский к паре ножей, чтобы скрутить их в спираль.

– В любом? Это как-то не укладывается… – призывал на помощь свои литературные познания Войцех.

– Они же одинаковые, – пояснил, как дураку, Домбровский. – Как бы я тогда, спрашивается, отличил, в котором из них деньги?