– Не подходите ближе! – донеслось истошное из угла.

– Я новый работник, оформиться пришел, – двинулся Войцех на голос.

– Стойте, где стоите! Меня не должны видеть, – затрясся кадровик.

– Да перестаньте. Все знают, что вы здесь, – беззаботно ответил Войцех.

– Знают-не знают, а на глаза попадаться не хочу. Еще, не дай бог, обратно возьмут, – воспротивился старик Янек.

– Пусть бы взяли. Вы же и так приходите, – растолковывал, как маленькому, Войцех.

– Э, нет. Когда приписан по всей официальности – распоряжаются тобой каждый в меру своего самодурства. А если по-христиански помогать вызвался, то какой спрос? – хитро прищурился Янек в темноте стеллажей.

– Не поискать ли места получше? Крепостное право давно отменили, – не унимался Войцех.

– Тогда здесь придется отказать. А люди просят. Если подумать, разве Франтишек или кто другой делал мне зло? Каждый по отдельности – обаятельнейшее существо. Меня понукают только оттого, что понукают их, – кротко рассуждал Янек.

– Дел у вас других нет, вот и хо́дите для себя, не для других, – терял терпение Войцех.

– Отнюдь, дела всё копятся, копятся. По молодости думал: «Уйду на пенсию – займусь!» А теперь уж, видно, не добраться. Здесь помощь нужнее, – расписался в самопожертвовании Янек.

«Таких больше не делают, – подумал Войцех. – Безумен, но насколько социально полезно безумен». Войцех вспомнил родителей: убежденных (сдадут родного сына за легкомысленный побег из стройотряда), нестяжательных (отправляли с нищенских зарплат голодающим третьего мира), образованных (хотя выходцы из не совместимой с жизнью бедноты), гробивших здоровье, но поднимавших заводы. Стало стыдно за себя: зациклен на личном, скачет за прибавку, шарахается от производства (белоручка!), подтрунивает над стариком. Войцех отвесил себе воображаемую пощечину и начал с кадровиком заново.

– Скажите, где бланки, и я сам всё заполню. Правда, при мне нет документов.

– Это ни к чему. У нас тут всё запросто, накоротке, – шурша, как мышь, отозвался Янек.

– Даже фамилию не спросите? – удивился Войцех.

– Фамилию, так уж и быть, запишите. Сверху, на первой странице должностной инструкции, – руководил из своего убежища кадровик.

Войцех обошел письменный стол. Вытащил из розетки кипятильник, уже вхолостую буравящий дно стакана. Откинул пару газет, обнаружив под ними карандашные обрубки и точильную труху. Сейфа в помещении не было. Стеллажи стояли без подписей, как уже срубленные, но еще безнарядные елки.

– А где ее взять? – пересилил себя Войцех.

– Как где? Написать, – буркнул Янек.

– Я полагал, что обязанности определены… меня введут в курс…в подчинении у руководителя…

– У нас специалисты в единственном, так сказать, экземпляре. Пан Берж лично всем заведует, – раздражался Янек на несмышленость новобранца.

– Кто меня тогда обучит?

– Старайтесь схватывать на лету, – отмахнулся кадровик. – И составьте инструкцию.

– Нет ли хотя бы образца? – взмолился Войцех.

Оттуда, где скрывался кадровик, послышался лязг стеллажных колесиков и грохот потревоженных коробок. Трепыхались бумаги, как алюминиевый лист на ветру. Янек комкал, сминал и разворачивал, всячески имитируя затрудненные поиски. Войцех был почти уверен, что всё это время кадровик держал нужную папку в руках.

– Возьмите мою. Хранил на случай счастливого возобновления документооборота, – просунулась сквозь брешь в полках по-кенгуриному короткая рука. Конечно, коробки он не двигал. – Пообещайте, что после прочтения сразу всё забудете.

– Спасибо, – попытался пожать руку Войцех. Рука резко втянулась, как язык хамелеона. – Почему я должен забыть, если мне писать такую же?