Атэс снова задумчиво посмотрел патрицию в глаза, прислушиваясь к своей интуиции, как будто ему хотелось понять, с каким мотивом тот задает все эти вопросы. Затем он покачал головой и ответил:

– Пока что, как вы понимаете, для меня небезопасно быть самим собой. Поэтому я очень признателен вам, уважаемый Руф, что вы оказались человеком честным и обязательным. К сожалению, пока что я не могу отблагодарить вас должным образом.

– Ничего-ничего, господин С… Шалу. Я ничего и не требую.

– Можно вопрос? – Атэс смотрел прямо в душу, и патриций почувствовал, что под этим взглядом пытаться солгать бесполезно.

– Да, конечно.

– Для чего вы мне помогаете?

– О! – Тертий смутился и искренне пожал плечами. – Я, честно говоря, сам не знаю. Это, наверное, веление сердца, что ли.

Атэс покачал головой, о чем-то размышляя, а затем спросил:

– Благодарю за вкуснейший ужин. Вы проводите меня к ребятам, или я смогу добраться до них самостоятельно?

– Сможете, конечно. Я, с вашего позволения, уже сегодня никуда не поеду. – Руф приложил руку к сердцу. – День был тяжелым, знаете ли. Но, я вам все объясню. Если ехать по большой дороге прямо на юг, то минут через семь-десять вы увидите у дороги таверну и при ней гостиницу. Сразу за ней дорога ответвляется вправо. Езжайте по этой ветке до дорожной таблички с названием Таро. Там снова направо, и через пятьсот шагов постоялый двор и еще одна гостиница. Они все там. У них рядом с этим местом завтра еще одно выступление. Передавайте от меня всем приветствие.

Когда Атэс ушел, патриций глубоко вздохнул и с улыбкой сказал, мысленно обращаясь к своему недавнему собеседнику:

– Вы точно родились под счастливой звездой, принц Азарий. Хотелось бы и мне немного вашего везения по жизни.

Предупредив Карнеуса, что ему запрещено говорить о своей прежней службе у Астэр, И́рис, тем не менее, стала расспрашивать его, чем он занимался до этого, и что у него хорошо получалось, и как он попал во дворец. Бывший шпион с радостью отвечал на все вопросы, и у девушки создалось впечатление, что он, будучи взрослым мужчиной, до сих пор смотрит на мир широко-раскрытыми глазами маленького ребенка. Она не могла не заметить, насколько он хорошо помнит некоторые детали, особенно после того, как он рассказал ей, как его купил Тенер. Ирис захотелось проверить, так ли хороша его память, и она спросила:

– А ты помнишь день, когда у нас выступал цирк Сахира?

– О, да! Помню… очень хороший цирк.

– Ты помнишь, во что я тогда была одета? – продолжала спрашивать Ирис.

– Вас не было в тот день на представлении, – тут же ответил Карнеус. – Вы ухаживали за своим больным отцом, госпожа.

– Ладно, а ты помнишь имена циркачей? Сможешь их назвать?

– Да, госпожа, – сразу ответил Карнеус и стал их перечислять. – Сахир, Дункан, Назир, Фелиция, Ермоген, Юника, Конь, Епенет, Андроник, Род…

Он перечислил без малейшей запинки всех до одного, как будто заучивал их имена наизусть, а затем по просьбе Ирис рассказал во всех подробностях, что каждый из них делал, какую носил одежду, и как вел себя во время представления. Он помнил вступительную речь Сахира всю до последнего слова, и даже со всеми интонациями и большим сходством смог передать тембр его голоса.

И́рис была потрясена. Никогда в жизни она не встречала человека с такой памятью. Проговорив с Карнеусом около двух часов, она, в конце концов, сказала ему:

– Сейчас уже поздно, и тебе пора идти ложиться спать. А завтра с утра заходи ко мне, и я дам тебе первое задание.

– Хорошо, госпожа. Как вы прикажете. А что, если не секрет, за задание?

– У меня есть свое торговое предприятие. Мне нужно, чтобы ты подъехал к моему управляющему Матеусу и с его помощью вник во все детали, во все тонкости этого дела и пришел мне все это доложил. Я дам тебе письмо для Матеуса, чтобы он тебе все показал. Справишься?